Карта жизни

Подобно безвольной кукле, он последовал за ней. Морская дева ни на секунду не отпускала его руку. На запястье у нее был повязан колючий серый браслет, который, должно быть, сильно впивался в нежную кожу, но она словно этого и не замечала. Неслась мимо водяных кустиков и рыб, все дальше и дальше, в самую глубину, в сторону и снова направо…

Наконец, они остановились у огромного каменного сооружения, напоминавшего замок с соломенной крышей. Верхушка странного строения была заложена различными ветками и растениями. Вокруг него, подобно выцветшему газону, раскинулась хара [1], кое-где поблескивая изумрудами.

– Добро пожаловать в наше Царство, – с гордостью произнесла русалка.

Внутри оказалось так же пусто и безрадостно. Невидимые слуги накрыли огромный стол, на котором возвышался кувшин с вином, мясо косули и еще нечто водянистое и зеленое. Джонас не чувствовал ни запаха, ни аппетита. Ему было все равно. Должно быть, именно так себя ощущает осужденный, которому в последний раз принесли в камеру пищу перед казнью.

Вокруг него живой стеной выстроились чудаковатые создания. Головы их напоминали человеческие, вот только тонкие губы шевелились, не издавая при этом ни звука. Плавники и хвосты у кого-то отливались привычным серым, у одного из рыбы-человека чешуя поблескивала ярким золотым цветом.

– Болот, будь так добр, сообщи отцу, что гость уже прибыл, – произнесла Дева, выпуская при этом пару пузырьков.

Джонаса усадили за стол, налили вино в бокал и продолжили пристально следить за каждым его движением. Напрасно. С подобным рвением они могли бы караулить валявшееся напротив ржавое корыто, которое, по странным стечениям обстоятельств до сих пор находилось в Озерном Дворце.

Мира сидела рядом и смотрела на него немигающим ледяным взглядом. Она была живой и неживой одновременно. Сотканная из водяного пространства, холодная и бледная, русалка напоминала тень в царстве живых. Но в тоже время губы ее время от времени растекались в некоем подобии улыбки, ледяные руки касались его плеча, будто хотели забрать себе хотя бы чуточку человеческого тепла.

Она хотела быть живой.

Джонас понял все это тот час, когда дева поднесла к его губам красновато-черную жидкость и заставила осушить напиток до самого дна. Зелье, а то, что это было именно оно, Джонас ни на секунду не сомневался, обожгло горло и приятной негой разнеслось по всему телу, освобождая его от последних воспоминаний…

Он помнил и в то же время совершенно забыл. Был и одновременно не существовал здесь, в водном пространстве. Единственное, что теперь казалось важным – бледное лицо, тихий, едва различимый шепот и ее холодные губы.

– А вы времени даром не теряете! – раздался громкий, пузырящийся во все стороны бас.

Мира неохотно выпустила его из своих ледяных объятий.

– Отец, – она выплыла из-за стола и поприветствовала Царя легким кивком головы. – Я позволила нашему гостю насладиться вином…

У него был такой же, как и у дочери, только более крупный и мясистый, хвост и широкие, бледные плечи. Белоснежные, седые волосы струились по плечам. На голове поблёскивала корона, обвитая изумрудными растениями.

– Конечно, наше Царство не столь богато, как, например, морское, но, поверь мне, ты еще многому удивишься.

Джонас хотел было крикнуть, что удивляться ему незачем и все, чего он на самом деле желает – выбраться наверх, вернуться к своей прежней жизни. И пусть даже там его никто не ждет, в озере он жить точно не намерен.

Вот только тело его считало иначе. Ватное, вялое, встало и направилось к Царю. Остановилось.

Джонас молчал.

– Ты очень понравился моей дочери. А ради Миры я готов на все. Пусть и на брак с человеком. Это ничего, – он хохотнул. – Я и сам об этом задумывался, – он с силой хлопнул его по плечу, отчего Джонас завалился на бок, но вода не дала ему упасть, а лишь чуть отклонила в бок. – Сам посуди: вокруг одни пиявки, рыбища, русорыбы… И тут появились вы, – он щелкнул пальцами и наружу вырвался не привычный на суше щелчок, а несколько мелких пузырьков. – Появление здесь человека само по себе редкое явление. Чаще всего это разбойники, контрабандисты, путешественники, чьи годы на исходе… Но вы решили рискнуть и пересечь Темнолесье. Что же… – он задумчиво потеребил длинные шелковистые усы, то и дело взлетающие вверх. – Я не смею препятствовать счастью дочери.

Во всей этой речи Джонас зацепился лишь за одно-единственное слово.

Вы

Кто-то смутно знакомый мелькал перед его взором. Хитрая улыбка, задорный мальчишеский смех. Кто-то должен быть рядом с ним.

– Лука, – выдохнул он. – Где он? – силы возвращались, туман медленно рассеивался.

На лице Царя отразилось некое подобие любопытства: правая бровь чуть приподнялась, глаза сузились.

– Твой друг тоже здесь. Озерные жители гостеприимный народ, какие бы слухи о нас не ходили. Скоро ты сам в этом убедишься, сынок, – последнюю фразу он произнес ни то угрожающе, ни то издевательски.