Картина без Иосифа

— Согласен. Она нелицеприятная, но абсолютно верная. Его фанатизм обладает отчетливым библейским привкусом. И это отталкивает даже служителей церкви. — Диакон кивнул, скромно принимая одобрение епископа.

Гленнавен продолжал качать рычаг на тренажере и потеть. Тренажер постукивал и позвякивал. Епископ тяжело дышал. Сент-Джеймс подумал о странностях религии.

Все разновидности христианства восходят к одному источнику, жизни и словам Назорея. Тем не менее пути поклонения той жизни и тем словам настолько же безграничны в своем разнообразии, как и личности поклоняющихся. Хотя Сент-Джеймс и признавал тот факт, что может вспыхивать недовольство и раздражение по поводу интерпретации и стилей поклонения, все же более вероятно, что священник, чья манера богослужения раздражает прихожан, будет скорей заменен другим, чем уничтожен. Сент-Джон Таунли-Янг, возможно, находил мистера Сейджа слишком «низкоцерковным». Диакон чрезмерным фундаменталистом. Прихожан, возможно, отталкивала его ревностность. Но ни одна из этих причин не казалась достаточной для его убийства. Правда в чем-то другом. Библейский фанатизм не имел никакого отношения к связи между убийцей и жертвой, которую Линли рассчитывал обнаружить.

— Насколько я понимаю, он приехал к вам из Корнуолла, — заметил Сент-Джеймс.

— Да. — Епископ вытер полотенцем лицо и промокнул пот на шее. — Почти двадцать лет там служил. Тут — около трех месяцев. Вначале при мне, пока проходил собеседования. А потом в Уинсло.

— Это обычная процедура, когда священник служит при вас во время процесса собеседований?

— Особый случай, — сказал Гленнавен.

— Почему?

— Любезность для Ладлоу. Сент-Джеймс нахмурился:

— Ладлоу — это город?

— Майкл Ладлоу, — пояснил Доминик. — Епископ Трурский. Он просил его светлость позаботиться о том, чтобы мистер Сейдж… — Диакон напряг память, подыскивая соответствующий эвфемизм. — Он считал, что мистеру Сейджу полезно сменить обстановку. Надеялся, что на новом месте вырастут его шансы на успех.

— Я и не подозревал, что епископа так заботит судьба каждого священника.

— Только этого священника. — На тренажере зазвенел таймер. Гленнавен сказал: — Святые да будут вознаграждены, — взялся за ручку и повернул ее против часовой стрелки. Затем сбавил темп. Его дыхание постепенно успокаивалось. — Одно время Робин Сейдж был архидиаконом у Майкла Ладлоу, — сообщил он. — Первые семь лет своего служения добирался до этого поста. И получил его, когда ему было всего тридцать два года. Неслыханный успех Девизом Сейджа стал carpe diem.

— Совсем не похоже на священника из Уинсло, — пробормотала Дебора.

Гленнавен ответил на ее замечание благосклонным кивком.

— Он добился того, что Майкл не мог без него обойтись. Работал в комитетах, участвовал в политических мероприятиях».

— В одобренных церковью политических мероприятиях, — добавил Доминик.

— Читал лекции в теологических колледжах. Получал тысячи фунтов на поддержку епископской службы и местных храмов. И мог свободно вращаться в любых слоях общества.

— Бриллиант. Чистый воды бриллиант, — бросил Доминик не без иронии.

— И такой человек вдруг удовлетворил жизнью простого деревенского священника, — заметил Сент-Джеймс. — Уму непостижимо!

— Майкл думал точно так же. Ему ужасно не хотелось его терять, но он отпустил его. Это была просьба самого Сейджа. И он направился в Боскасл.

— Но почему?

Епископ вытер руки о полотенце и сложил его.

— Возможно, надеялся отдохнуть в деревне.

— Но почему такая внезапная перемена? Уйти в безвестность с влиятельного поста? Едва ли это можно считать нормальным. Даже для священнослужителя.

— Он ездил по индивидуальному туру в Дамаск незадолго до этого. И потерял там свою жену.

— Каким образом?

— Она погибла на море. Несчастный случай. С тех пор, по словам Майкла, Сейдж изменился до неузнаваемости. Смерть жены он воспринял как Божью кару за свои суетные интересы и решил жить по-другому.

Сент-Джеймс взглянул на Дебору, и они поняли друг друга. Согласно имеющейся у них информации, они полагали, что викарий не был женат. Видимо, Дебора вспомнила тот ноябрьский день, когда первый и единственный раз беседовала с этим человеком.

— Видимо, его стремление к успеху сменилось страстным желанием искупить свою вину, — сказал Сент-Джеймс епископу.

— Но последняя страсть оказалась менее удобной, чем первая. Он сменил девять мест.

— За какое время?

Епископ взглянул на своего секретаря:

— Примерно за десять-пятнадцать лет, да? Доминик кивнул.

— Без всякого успеха? Человек с его талантами?

— Как я уже сказал, страсть не всегда способствует работе. Он превратился в фаната, о чем мы уже упоминали, во многом проявлял нетерпимость, требовал регулярного посещения церкви и был ярым противником секуляризации. Он жил Нагорной Проповедью и хотел, чтобы его примеру следовали и его собратья по церкви, и прихожане. Он твердо верил: что бы ни случилось с человеком, на все воля Господа. Но с этим трудно смириться, когда становишься жертвой бессмысленной трагедии.

— Кстати, как и он сам.

— Он верил, что получил по заслугам.