Картина без Иосифа

Колин больше не гасил фонарика до самого коттеджа. Темнота не помогла прогнать тревожные мысли. После разговора с Бренданом Пауэром дальнейшие увертки потеряли смысл.

Он подстраховывался, и делал это сознательно, прикидывая вторую цепочку вероятностей и создавая новую отправную точку. Он искал новую версию, которую мог бы предложить и направить лондонской полиции.

Просто на всякий случай, говорил он себе. Потому что многочисленные что, если не давали ему покоя, и он лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации. Необходимо предпринять какой-то шаг, в рамках его компетенции, чтобы хоть немного успокоиться.

Он не задумывался над тем, в каком именно направлении двинуться, пока не увидел Брендана Пауэра и не понял, нутром не почувствовал, что могло случиться, что должно было случиться и как Джульет казнила себя за смерть, к которой была причастна лишь косвенно.

С самого начала он твердо верил, что смерть наступила в результате несчастного случая, поэтому не мог рассматривать какие-то другие версии и с чистой совестью каждое утро глядеть на себя в зеркало. Но теперь он понял, как сильно мог ошибаться и как несправедлив бывал к Джульет в те свои темные редкие моменты, когда — как все остальные в деревне — удивлялся, каким образом она могла совершить роковую ошибку. Теперь он понимал, что заставило ее поверить в совершенную ошибку. Понимал, как все это произошло.

Эта мысль, а также нарастающее желание отвести от нее ложное обвинение гнали его вперед по тропе. Довольный, Лео бежал впереди. Они свернули в дубраву, неподалеку от дома, где жили Полли Яркин с матерью. Как просто проскользнуть отсюда в Коутс-Холл, подумал Колин, минуя эту чудовищную дорогу с ее рытвинами.

Тропа вела его под деревьями, через два пешеходных мостка с влажными, медленно гниющими досками, по губчатому ковру из листьев, схваченному сверху морозной коркой, а внутри разбухшему от влаги. Она заканчивалась там, где деревья уступали место саду, разбитому за коттеджем, и когда Колин дошел до этого места, он увидел, что Лео уже обежал кучи компоста и вскопанные грядки и намеревается поскрести лапой в дверь коттеджа. Колин осветил фонариком участок, оценивая детали: парник сразу слева, стоит отдельно от коттеджа, дверь не запирается; за ним сарай — четыре деревянных стены и толевая крыша, где она держит свой садовый инвентарь и инструменты, с которыми ходит в лес за растениями и корнями; сам коттедж с зеленой дверцей подвала — толстый слой краски отваливается от нее полосами, — которая ведет в темную, пахнущую глиной пустоту под коттеджем, где Джульет хранит свои овощи и корни. Он направил на дверцу луч фонаря и держал его, пока шел по огороду. Поглядел на замок на двери. Лео подскочил к хозяину, ткнулся головой в его бедро. Пробежал по наклонной поверхности двери, царапая когтями дерево, петля тихонько скрипнула в ответ.

Колин направил луч на эту петлю. Старая и ржавая, она почти не держалась на деревянном косяке, прикрепленном болтами к угловатой каменной плите, служившей его опорой. Он подергал петлю вверх и вниз, взад и вперед. Протянул руку к нижней петле. Она крепко сидела в дереве. Он посветил на нее, внимательно рассмотрел, размышляя, что означают царапины на ней — то ли они появились при контакте с шурупами, то ли просто следы какого-нибудь абразива, с помощью которого с металла удалялись пятна краски, попавшие туда по вине нерадивого работяги, красившего дверцу.

Надо было проверить все раньше, сказал он себе. Не зацикливаться на версии «смерть от случайного отравления». Тогда он не пропустил бы мимо своего сознания те признаки, которые могли ему сказать, что причина смерти Робина Сейджа кроется в чем-то другом. Если бы он спорил с Джульет, опровергал ее собственные лихорадочные выводы, если бы его разум был ясным, если бы он верил в ее верность, он избавил бы ее от пятна подозрений, сплетен и ее собственной болезненной уверенности в том, что она убила человека.

Он выключил фонарь и направился к задней двери. Постучал. Никто не отозвался. Постучал еще раз и повернул ручку. Дверь распахнулась настежь.

Он приказал Лео ждать. И вошел в коттедж.

На кухне пахло жареными цыплятами, свежим хлебом и чесноком, обжаренным на оливковом масле. Запахи напомнили ему, что он ничего не ел с предыдущего вечера. Он потерял аппетит вместе с уверенностью в себе утром, в тот момент, когда сержант Хокинс позвонил ему с известием о приезде «гостей» из Скотленд-Ярда.

— Джульет? — Он включил свет на кухне. На плите стояла кастрюля, салат на кухонном столе, две тарелки на старом складном обеденном столе, прожженном в нескольких местах. В одном стакане была какая-то жидкость в другом — вода. Видно было, что к еде еще никто не прикасался. Да и к стаканам тоже. Он снова окликнул ее по имени и прошел по коридору в гостиную.

Джульет стояла в темноте у окна, скрестив на груди руки, похожая на тень, и смотрела в ночь. Он снова окликнул ее. Она ответила, не поворачиваясь: