Картина Сархана (другая редакция)

И это прозрение растворится. Все это великолепное осознание нелинейности исчезнет вместе с ней. И его невозможно зафиксировать, потому что для следующей Лизы оно будет просто информацией, выраженной в словах. А слов недостаточно для того, чтобы передать всю глубину осознания. Единственное, что может помочь ей снова соприкоснуться с этим открытием, — переживание. Переживание момента между ударами сердца. И единственный ключ к нему — чувства.

Перед ее глазами веером раскрывались события предыдущих дней. Де Йонг, рассматривающая бабочку на картине Матисса, Саймон, ласкающий руль, Николь, сливающаяся с гитарой в одно целое, Джонсон, шепчущийся с чиновником, Миллер в спортивном костюме, с тревогой глядящий на нее Хёст и та фотография. То самое равнодушие. Абсолютный диссонанс. Прекрасная девушка на фотографии на самом-то деле вызывает чувство тоски, утраты и даже жалости. И ключ тут — чувство. Если перестать сравнивать ее с остальными участниками фотографии или с другими предметами искусства и обратить внимание на чувства, все становится понятно.

Она поняла, что прямо сейчас через этот ключ может заново пережить происходившее с ней тогда. В этом не помогли бы слова, видеозаписи и вообще любой носитель, оперирующий смыслом. Смысл меняется в зависимости от того, кто она сейчас, результат анализа поступков и обстоятельств зависит от анализирующего. Но чувства… Нет того, кто чувствует, есть само чувство. Наблюдатель и объект наблюдения, слившиеся в одно целое. Чувства — ключ к осознанию себя. Искусство — способ переживания мира, дающий возможность быть кем и чем угодно. Сердце ударило второй раз, отсекая ее от мимолетного просветления, возвращая ее во тьму и порождая новую Лизу. Другую.

Она открыла глаза, зевнула и потянулась. Достала из-под подушки телефон и посмотрела на часы. В этот момент зазвонил будильник. Лиза приподняла брови, безмолвно возмущаясь таким поведением смартфона, и отключила звук. Она усмехнулась. Высокомерное движение бровей показалось ей подходящим для Парсли. Как ни странно, она не почувствовала отторжения. Это движение было действительно красивым, живым и интересным. За одним этим движением скрывалась история. Она вдруг поняла, что благодарна Парсли.

Скинув одеяло, Лиза села на кровати, чувствуя себя превосходно. Возможно, это было лучшее утро за последние годы. Она неторопливо сунула в уши наушники, вбила в поисковой строке «Николь Кортез» и, болтая ногами, пролистала несколько ссылок. Пожала плечами и просто нажала наугад. В ушах заиграла веселая мелодия. Подбор инструментов, по мнению Лизы, был странным. Аккордеон, духовые, барабан и что-то электронное. Она встала с кровати и вышла в гостиную. Мимоходом нажала на кнопку, повелевавшую шторами. Те послушно поползли в стороны.

Лиза пошла на кухню, взяла капсулу и уже занесла руку для того, чтобы закинуть ее в кофемашину, как в этот момент в игру вступила гитара. Лиза прислушалась. Ей показалось, что теперь мелодия стала теплее. Появились какие-то мексиканские мотивы. Лизе представились марьячи в широченных сомбреро. Двое мужчин с завитыми пышными усами играли на гитарах, а один глупо улыбался и тряс маракасами с такой самоотдачей, будто от этого зависела судьба всего мира. В некотором смысле так и было, ибо весь его мир сейчас был музыкой.

Лиза поняла, что не может оставаться в стороне. Кто-то же должен поддержать мексиканского атланта, чьи маракасы хранят мир от обрушения неба. Она осмотрелась и схватила в руки кофейные капсулы. А потом самозабвенно затрясла ими, подхватывая ритм. Оказалось, что трясти импровизированные маракасы одними лишь руками невозможно. Пришлось подключить все тело. Лиза, приплясывая и смешно шлепая в такт музыке босыми ногами по плитке, отправилась в гостиную. Ближе к концу песни она осознала себя трясущей кофейными капсулами перед панорамным окном. Представила, что может подумать случайный свидетель, и рассмеялась. Потом с достоинством поклонилась своему воображаемому зрителю. Снова рассмеялась и пошла на кухню.

Остановилась у кофемашины и посмотрела на свои импровизированные маракасы. Может, они и хорошо проявили себя как музыкальные инструменты, но вот пить их… Лиза высыпала капсулы обратно в коробку и стала открывать один шкафчик за другим. Долго искать не пришлось. И кофе, и джезва, прижавшись друг к другу, смотрели на нее из глубины шкафчика. Лиза попыталась припомнить, когда она последний раз варила кофе. Не смогла. Но ведь тут нет ничего сложного, да?

Лиза поставила джезву на варочную поверхность и задумчиво посмотрела на сенсорную панель. Как это работает? Вроде как этот значок означает включение, а вот эта шкала регулирует температуру. Лиза услышала, как в наушниках заиграло что-то неторопливое, нежное. Очень интимное и утреннее. На границе сна и бодрствования.