Картины доисторической жизни человека

Всего рельефнее обрисовывался Александр Васильевич, конечно, у себя дома, в той обстановке, которая создавалась таким неустанным трудом. Было что-то даже нерусское в этой систематизированной и выдержанной до последних мелочей работе — нерусское потому, что русский человек с испокон веков работает какими-то взрывами, вернее — не работает даже, а страдует. Александр Васильевич выходил из дома только по необходимости — нужно сделать визит больному, съездить на заседание ученого общества, сделать необходимый моцион для поддержания мускульной энергии, а там опять в свою скорлупу, за свое любимое дело. И так изо дня в день, целые годы, пока этот неустанный труд не прерывался какой-нибудь новой экспедицией.

Если обстановка, вообще, до известной степени характеризует своего хозяина, то Александр Васильевич был весь в этой обстановке, он жил ею, потому что каждая мелочь здесь напоминала ему то Японию, то Африку, то Аравию, то Цейлон, то тундры далекого севера, сибирскую тайгу и т. д. Это был целый музей, составленный не случайно, а с строгим выбором — тут были и ботанические препараты, и коллекции по энтомологии, и зоологические раритеты и unicum’ы, и масса этнографического материала, и предметы ежедневного обихода разных племен, ткани, материи, игрушки, артикли и так без конца. Все это было расположено в самом строгом порядке и напоминало хозяину о его далеких путешествиях. Особое место занимала специальная библиотека из книг на трех языках. Здесь сосредоточивалась главная подготовительная работа, и здесь-то Александр Васильевич реализировал результаты своих путешествий в целом ряде статей. Он работал много, постоянно и упорно, не имея свободного времени для так называемых удовольствий. Было величайшей редкостью встретить его где-нибудь на гулянье или в театре. Когда же гулять и отдыхать, когда работы так много, а жизнь так коротка. Вообще, по своей трудоспособности Александр Васильевич представлял очень редкий и крайне отрадный пример.

Была еще одна особенность этой обстановки, точно неодушевленные вещи требовали живого голоса, движения, вообще живой иллюстрации. В квартире Александра Васильевича целая комната была отведена птицам. Центр занимала громадная проволочная клетка, где жили маленькие птицы, а затем отдельные клетки с экземплярами покрупнее. Тут-то на подставках бормотали какаду и серые попугаи. Одним словом, целый птичник, напоминавший опять о далеких странах. Эта живая зоология трещала, пела, свистала на все лады, и Александр Васильевич находил время ухаживать за своими любимцами. В этом скромном занятии сказывалась страстная любовь к живой природе, к постоянной привычке наблюдать эту живую природу и, так сказать, научным развлечениям.

— Это мои друзья, — объяснял он не без гордости. — Обратите внимание вон на эту чету зеленых африканских попугайчиков… Самая трогательная супружеская пара. Как говорят, они не переживают друг друга — умрет один, и другой умирает от тоски. А вот эта парочка кардиналов? А японские чечетки с красными хохолками на голове?..

К числу друзей принадлежал и рыжий сеттер, и жирный кот, ласково поглядывавший на клетки с птицами, и охотничья двустволка, и неизменная спутница во всех путешествиях, винтовка.

Именно в этой обстановке как-то особенно хорошо велись разговоры о предстоящей экспедиции, к которой готовился Александр Васильевич. Он почти бредил Суданом и махдистом.

— Непременно проберусь туда, — повторял он с мягкой улыбкой.

— И опять в единственном числе?

— Как всегда… Я ведь путешествую всегда на свои личные средства и не имею возможности взять с собой даже русского проводника.

Кстати, характерно то, что Александр Васильевич, несмотря на свои многочисленные печатные труды и доклады в разных ученых обществах, не мог добиться какой-нибудь командировки с специальной целью. Живя в Лесном, он зарабатывал определенную сумму тяжелым трудом вольнопрактикующего врача, отказывал себе во всем и на самые скромные средства отправлялся в экспедицию за свой личный риск и страх. Это служило вечной помехой для последовательности его исследований, отнимало напрасно много дорогого времени и составляло больное место. По своей скромности, Александр Васильевич не мог добиться никакой официальной командировки, потому что такие командировки доставались другим… Он не роптал, не завидовал более счастливым путешественникам и продолжал с завидной настойчивостью делать свое дело.

— Все это только подготовительные работы, — объяснял он. — А может быть, когда-нибудь и добьюсь посторонней помощи… Конечно, жаль, когда приходится тратить столько времени буквально на собирание грошей. Что же, у каждого человека своя орбита, по которой он движется.

Действительно, у Александра Васильевича была своя собственная орбита, и он двигался по ней с большим упорством. Кстати, меня интересовало, почему он остановился на центральной Африке, а не на Индии или других малоисследованных странах.