Картины эксгибициониста

Уважаемый Ахмет,

я бы хотел поблагодарить Вас и вашу компанию за щедрость и гостеприимство во время моего пребывания в Нью–Йорке.

Касательно обсуждений по поводу глобального контракта с ELP, то после долгих раздумий решил остался при мнении, что ваше предложение не соответствует их статусу и будущему. По этой причине и с глубочайшим сожалением я должен продолжить переговоры с другими звукозаписывающими компаниями, результаты которых меня вполне удовлетворяют.

Тем не менее, из–за отношения ребят к вам, я не стану заключать контракт с другой компанией до того, как вы официально откажетесь. Если у вас будут какие–либо замечания или предложения, пожалуйста свяжитесь с Алланом Арроу или Джоном Гроссом, отвечающих по данному вопросу; они полностью в курсе происходящего.

С наилучшими пожеланиями,

искренне ваш,

Стюарт Янг

Если Стюарт и производил впечатление застенчивого малого, даже стеснительного, в бизнесе он был поразительно агрессивным.

Такой поворот событий произвел на нас впечатление, и мы даже заговорили о формировании собственного лейбла, который не только выпускал наши пластинки, но и других перспективных групп, играющих похожую музыку. Например, коллективов типа PFM и Banco из Италии. Atlantic подождет со своим контрактом, пока Стюарт не освоится в мире рок–н–ролла, разъезжая по гастролями с такими, как ELP.

И хотя мы находились в английском топе, выигрывая почти каждую музыкальную награду, я не чувствовал себя уютно. «Картинки с выставки» номинировалась на Грэмми в категории «Лучшее инструментальное исполнение с вокалом в области поп–музыки, рока и фолка», но я с любовью вспоминал поездки с The Nice в видавшем виде фургоне на север Англии, чтобы играть в мрачных и замызганных клубах. Я скучал по тем временам, хотя и летал по миру первым классом, играл на забитых до отказа стадионах, жил в пятизвёздочных отелях. Это однозначно не было блюзом. После очередной рюмки коньяка я становился полным пофигистом.

Джерри Гудмен, скрипач из Mahavishnu Orchestra назовёт меня «мистер Курвуазье»[61], когда мы вместе выступали на фестивале Mar Y Sol в Пуэрто Рико. Жизнь в дороге предсказуемо превратилась в сплошные мужские забавы.

Глотать из бутылки круто, даже на сцене. Только рок–звезда может позволить себе это, наряду с игнорированием брака, родителей, прошлого; упоминать будущее не считалось крутым. В моменты неясности и даже полной ясности бутылка коньяка прочно заняло место в моей жизни, как на сцене, так и за её пределами. Бутылка на сцене стала частью моего арсенала. Я никогда не отрицал её существование, она была там, и всё. Она вызывала аплодисменты, когда в середине соло на фортепиано, играя левой рукой остинато, я протягивал руку и делал глоток прямо из горла. В моменты творческого подъёма «мистер Курвуазье» иногда появлялся, иногда нет, но я никогда–никогда не отменял концерт из–за подпития или похмелья! Такая привилегия, если можно так назвать, оставлялась только на частные случаи. Если я когда–либо и чувствовал себя виноватым, то только из–за дряни, что я ел, но никак не из–за пития.

В середине американского тура, в начале 72–го, я решил стать вегетарианцем. Первые дни я чувствовал себя в приподнятом настроении, лучше думал, особенно в импровизациях. Но когда дёсны разбухли, меня никто не мог убедить, что подобная реакция типична для тех, кто прекратил есть мясо. «Это токсины выходят из тебя», — кто–то сказал. Я мог глотать только суп.

— Вот, наложи на дёсны, — расщедрился Грег, протягивая пол–грамма кокаина. — он является природным анестетиком.

Был ли кокаин с примесями или нет, я не могу сказать. Всё, что я знал, так это, что у меня теперь не только разбухшие дёсны, но и язвы в горле, я не мог глотать, даже суп. Я слабел от недостатка питания, и в конце концов в Дэйтоне, штат Огайо, позвонил на ресепшн отеля с просьбой прислать доктора.

— Зачем вы хотите стать вегетарианцем? — спросил доктор. — Примите болеутоляющее и закажите приличный завтрак.