Картины эксгибициониста

Но наши отношения были обречены. В последний раз, поцеловав её на прощание, я в полном отчаянии покатил свои переполненные мешочки обратно на Кембридж Гарденс. Войдя в дом, я постучался к Ли и попросил его поделиться любой девчонкой, бывшей у него в тот момент. Ли неохотно дал одну, и мы проследовали ко мне в комнату. Она улеглась на кровать, и долго ей ждать не пришлось. Как только я кончил, она смылась обратно к Ли. Думаю, она толком не поняла, что произошло.

На следующее утро, отправляясь в Манчестер, я чувствовал себя настоящим жеребцом, наконец выбившемся в элиту. Теперь я мог бы на равных с остальными.

— Надеюсь, у неё нет трипака, — сказал Сирано.

— А что это?

Сирано подробно объяснил мне симптомы болезни.

«Они засовывает штуки, похожую на зонтик, тебе в пенис и медленно тянут обратно, чтобы взять на анализ выделения. Затем, в зависимости от того, гонорея это или сифилис, они каждую неделю буду колоть твой зад большими иглами, и ты в жизни больше не сможешь бухать».

Моя челюсть упала на пол, а член едва не втянулся обратно. От природы я мнительный, поэтому в течение двух последующих недель, я постоянно бегал в туалет осматривать своего бедного друга на предмет фатальных симптомов. Три недели спустя я с облегчением вздохнул: симптомов не было. Я стал умнее.

The Who в то время переживали период саморазрушения. Поп–арт, как его называли, провозгласил своими цветами красный, белый и синий — цвета Юнион Джека. В моде были угловатый черной–белый дизайн и мишени в «яблочко». Именно так я оформил свою комнату. Тем временем, группа завела пса, которому дали кличку Косяк. Ли предлагал назвать его Хайнц, как кетчуп. Но первая кличка закрепилась, и Косяк стал талисманом группы. Мы решили придать ему индивидуальности, чтобы выделить из общей собачьей массы. Покрасить в поп–артовые цвета предложил Тони Секунда — недолго пробывший нашим менеджером. Раздобыв краски, мы затолкали бедного Косяка в ванную, чтобы сделать ему правильный имидж. Это было очень непросто: Косяк постоянно стряхивал краску, часть из которой попадала на стены. Мы оповестили СМИ и впервые в жизни Косяк попробовал, какова на вкус слава, когда прошелся с высоко поднятой головой по Портобелло Роуд под щелканье камер.

T–Bones быстро превратились в медийные персоны. Это больше не был блюзовый бэнд, скорее, компания музыкантов в поиске своего направления, следившая за чартами, чтобы выглядеть подобающе. Я часто беседовал Ли, реалистичным и благожелательным малым. Перемены были необходимы, и мы часто обменивались идеями в перерывах между репетициями или концертами, сгорбившись над стареньким пианино за кулисами. Сумасшедшие музыкальные идеи в паре с утопическими мечтами проплывали словно ртуть.

Я говорил: «Мы не можем так играть».

— Почему? — удивлялся Ли. — Почему бы и нет?

Я соглашался. Я поклялся себе, что если когда–нибудь соберу группу, Ли в ней обязательно будет.

Eщё одно выступление в колледже. Группы (T–Bones и The Graham Bond Organisation) сменяли друг друга в одной гримёрке, расположенной далеко от сцены и слишком далеко от туалетов. Мы решили сходить прямо в стаканы, из которых пили, чтобы не заблудиться в лабиринте пыльных классов. Когда появились The Graham Bond Organisation, то Грэм, страдавший героиновой зависимостью, заприметил бокалы с живительной влагой и решил, что это скрампи[15]. Он опорожнил ближайший из них. Решив, что это я виноват, Грэм Бонд стал меня искать, пока их барабанщик Джон Хайзмен не остановил это безобразие, припугнув, что уедет. Вечер для Грэма закончился тем, что ему вручили уведомление о неуплате алиментов.

Отношения между Гэри и Сирано всегда были соперническими, но в конце концов ухудшились настолько, что Гэри передал бразды правления своему брату Рикки. Это было началом конца. Рикки, полон решимости защитить младшего брата, собрал группу в офисе Marquee Artists и сделал всем строгий выговор. Не глядя ни на кого конкретно, он говорил, что нам следует прийти к единому соглашению, если мы хотим прорваться наверх. Сирано допустил промах, задав Рикки вопрос. Удар! Сирано решил действовать исподтишка. Жажда мести наполняла его, но здравый смысл подсказывал, что лучше молча сидеть. Однако красное лицо и пренебрежительный взгляд выдавали его истинное настроение. Меня мучили боли в желудке. Сирано, несмотря на любовь к заоблачным децибелам, не заслуживал такого отношения. Нам вообще не стоило вступать в открытую вражду. Группе нужно было двигаться вперёд и по этой и по многим другим причинам.