Картины эксгибициониста

За сценой происходила другая подготовка, о которой я не мог знать. Я сидел и въезжал в грув Оскара. Он играл непринуждённо. Всё, что я слышал, покупал и исполнял. Это был Оскар Питерсон, величайший джазовый пианист. Когда закончился первый сет, я расслабился и осмысливал то, что услышал, но вскоре меня прервали. Кто–то незаметно подошёл к Эндрю и что–то прошептал ему в ухо.

— Окей, пошли, — обратился Эндрю ко мне.

— Куда?

— Познакомимся с Оскаром!

— У Оскара впереди ещё один сет! Не лучшее время для знакомства!

— Я всё устроил!

Ещё один фокус Эндрю, но я начал возражать. В это время шепчущий посредник несколько помедлил и исчез.

— Ну вот! Ты снова отличился! — воскликнул рассерженный Эндрю.

— В смысле?

— Это был тур–менеджер Оскара Питерсона. Я всё сделал для тебя, чтобы ты встретился с великим человеком.

— О! Спасибо, что предупредил.

Но Эндрю ещё подсыпал соли на рану: «Он, наверное, вернулся в гримёрку и сказал Оскару, что Кит Эмерсон такой высокомерный хрен–суперзвезда, что не может поднять задницу со стула и пойти познакомиться!»

— Упс!

Я пару минут зализывал раны на раненом самолюбии, а затем ко мне пришла идея. Я позвал официантку.

— Принесите мне лучшую бутылку шампанского и доставьте её с запиской в уборную Оскара Питерсона.

В записке было написано: «Оскар, вы были вдохновением как для меня, так и для других. Я понимаю, что вы очень заняты. Пожалуйста, примите это в знак моей любви к вам и вашей музыке».

Спустя какое–то время официантка вернулась.

— Оскар хочет вас видеть после следующего сета.

«Наверное, не только за шампанское», — подумал я. Эндрю теперь отстал от меня и заглядывался на официанток.

Сет закончился, официантка вернулась, чтобы напомнить нам о просьбе Оскара.

Я отправился к выдающемуся пианисту, за мной неохотно последовал Эндрю, и постучал в дверь грим-уборной.

— Входите, — пророкотал голос.

— Вот он, в компании участников трио — Мартина Дрю (ударные), Нильса Хеннинга (контрабас). Оскар представил меня им: «Это Кит Эмерсон». Они вежливо кивнули, но было видно, они понятия не имеют, кто я такой.

— Да, чувак! Тебе не стоило этого делать, — сказал Оскар, указывая рукой в сторону неоткупоренной бутылки Moët et Chandon. — Садись. Вот что я тебе скажу.

Эндрю предусмотрительно извинился.

Под заинтересованным взглядом музыкантов ритм–секции я уселся в маленькой комнатке, и Оскар Питерсон рассказал о том вечере, когда он смотрел по телевизору Калифорнию Джэм. Увидев, как я вращаюсь на рояле, играя регтаймы и фуги, он позвонил другу Графу.

Оскар Питерсон звонил Каунту Бейси, чтобы тот посмотрел на меня?

— Мы можем пообедать вместе и обсудить новую передачу на БиБиСи, которую я буду вести?

— Ну… да, конечно.

— Отлично! Жду тебя завтра в ресторане «Меридиана» на Фулхэм роуд в час дня.

Я как тумане выполз на Фрит стрит с Эндрю, бормотавшим ругательства.

— Эндрю. Оскар говорил обо мне с Каунтом Бейси!

— Ага.

— Не могу поверить. Два величайших джазмена говорили обо мне!

— Ага.

— Оскар хочет пообедать со мной завтра в ресторане под названием «Меридиана».

— Я его знаю. Белое здание на углу. Итальянская кухня. Симпатичные девочки, — ответил угрюмо Эндрю.

На этом мы расстались, пожелав друг другу спокойной ночи.

На следующий день в час дня я занял место за столиком Оскара. Там присутствовали люди из БиБиСи. Меня представили им, но я не смог запомнить их имена. Нам сунули под нос меню, мы заказали выпивку, а Оскар продолжал рассказывать всем, как он впервые увидел меня по телевизору. Поздним вечером сын попросил его спуститься из спальни.

«Пап… папа! Ты должен посмотреть на это!» Ну я и спустился вниз и увидел этого парня, вращающегося на рояле вокруг собственной оси и немедленно позвонил Бейси. «Включи ЭйБиСи! Ты должен глянуть на того парня», — говорил Оскар.

Во время его речи люди часто кивали в мою сторону и улыбались. Но это был столик Оскара, он правил балом. Его обаяние, красноречие в этот раз тронули меня глубже, чем его игра, на которой я вырос. Я почтительно склонился перед лицом Бога.

— Та запись “Chicago”… я часто ставил её на проигрыватель, слушая определённое место снова и снова, чтобы выучить соло.

— Да? Что за запись? Я столько раз играл “Chicago”, что уже потерял счёт.

Я несколько недель учил рефрен одной из его многочисленных импровизаций в 18–летнем возрасте. Я мог пропеть его среди ночи… и так и сделал.

— Нет, — ответил Оскар, принимаясь за еду. — Не помню такого.

В процессе подготовки я сказал Оскару, что хотел бы использовать Биг Бенд БиБиСи в моей композиции “Barrel House Shakedown”, а также предложил, что неплохо бы сыграть вместе “Honky Tonk Train Blues”, так как сингл с ней взбирался на вершину английских чартов. В Италии он уже занимал первое место несколько недель. Оскар не возражал.

За ночь перед записью на телевидении я запаниковал. Я не мог заснуть, беспокоясь о том, что следующим вечером буду играть вместе с одним из своих кумиров. Я выпил две таблетки снотворного, запил коньяком и отрубился.