Картины эксгибициониста

Жизнь в семейном гнезде протекала практически идеально. Вдруг как–то ночью в холле зазвонил телефон, вызволив меня из цепких объятий сна. Я глянул на часы: три утра. Пришлось перелезть через Элинор и ковылять к аппарату. «Аааа, алло?!»

— Здорово, мужик! Грег звонит. Извини, я тебя разбудил? Слушай, я тут подумал. Мы должны собрать группу. Я хочу играть с тобой, чувак.

Что–то внутри меня сделало стойку, но я тогда не разобрался, что именно. На столь позднее вторжение я отреагировал на автопилоте и просто пробормотал: «Отлично, поговорим об этом утром».

— Какого чёрта звонят в такую рань? — спросила раздраженно Элинор из–за того, что кто–то нас разбудил.

Когда я ей объяснил, она перевернулась на другой бок, простонав: «Удачи и спокойной ночи!»

Вечером я нанёс Грегу визит. Бутылку превосходного красного вина открыла вульгарного вида блондинка с накладными ресницами. Как она это сделала, я так и не понял. Я полагаю, что Грегу нравились женщины с необычными талантами.

— Ты знаешь, — сказал он. — мне как–то испортили день, когда я обедал с парнем, который ел с открытым ртом. Ужасные манеры!

Мы обсудили причины провала разных групп в нашем паршивом бизнесе.

— Нельзя никому доверять. Нужно правильно выстроить систему взаимоотношений между группой, менеджментом, юристами и бухгалтерами. Нужно работать с профессионалами. Это ключевое слово — профессионалы, и причина, по которой The Nice развалилась… плохой менеджмент.

— Опа! Погоди, — ответил я. — The Nice развалились из–за смены артистических предпочтений. Ничего общего с системой взаимоотношений. Я вообще думаю, что Тони Стрэттон–Смит — очень хороший, очень честный менеджер.

— Ага, может быть, он подходит The Nice, но мы должны идти вперёд. Я бы предпочел рассмотреть Дэвила Энтховена и Джона Гейдона.

— Кто такие?

— Они работали с King Crimson. Молодые парни, типа выпускников университета. То, что нужно бизнесу, свежая кровь.

После третьего бокала вина я начал потихоньку соглашаться. Тони формировал собственный рекорд–лейбл, Charisma, ещё он сильно увлекся скачками, вкладывая средства в селекцию чистопородных лошадей. Если я начну с новой группой, нам потребуется сто процентов внимания, а зная любовь Тони к The Nice, будет ли он так же относиться к моей новой группе? Я согласился встретиться с Дэвидом и Джоном после того, как сообщу Ли, что всё кончено.

Он, конечно, это понимал, поэтому не удивился. Ли видел, что в последнее время я отдалился и сделался безынициативным. Ли предложил не говорить Брайану ничего до конца британских концертов из опасения, что из–за эмоций тот просто выкинет палочки и исчезнет. Я согласился. Мы пожали руки. Ли пожелал мне удачи, и мы поклялись остаться лучшими друзьями.

Тони организовал прощальный концерт в Фэйрфилд–холле в Кройдоне. Билеты разошлись моментально. Он произнёс очень эмоциональную речь перед началом концерта и плакал навзрыд после концерта, когда люди подходил к нам пожелать удачи. Мне с трудом удалось вынести состояние горя и скорби. Это напоминало поминки, которые проходили по моей вине. Я быстро уехал с Элинор домой в Дрэйтон Гарденс. Там она проверила на прочность мою решимость развалить такую хорошую группу, испортив жизнь стольким людям. Вряд ли то был подходящий момент высказывать мне претензии, если учитывать, что мы ждали первенца. Но прошлое вернуть нельзя, несмотря на боль и истерзанную душу. Я похудел до 50 килограмм.

Рецензии и некрологи появлялись один за другим. Оуэн Кётцер в Daily News написал о «Five Bridges»:

Стиль включает раннее барокко и фуги, различные симфонические формы, вокруг которых строятся разнообразные рок–ритмы и импровизации.

Общий эффект первой стороны таков: подобная музыка станет стандартом в ближайшие годы. Свежо, жизненно, волнующе… содержательно.

Ричард Грин из NME сфокусировался на значении нашего распада: