Картонная пуля

Почему я ей не верю? Только что она отдавалась мне с полным самозабвением, как последний раз в жизни. В мое время так могли себя вести только влюбленные женщины… Может, сейчас так принято — отдаваться, выкачивая максимум удовольствия из момента? Может, молодым сейчас все равно, с кем спать — с мальчиками на заре полового созревания, ровесниками или стариками на пороге климакса? Во всех случаях можно получить свой странный кайф?.. Для нее нет секретов в сексе. В свои двадцать про любовь или про технику секса (что одно и то же) она знает в сто раз больше, чем я в свои шестьдесят, но тактично не выставляет напоказ.

Я спросил:

— Ты правда не думала, что сегодня так получится?

— Правда. Думала, просто посидим, поговорим.

— Но ты ведь этого хотела?

— Не знаю. Наверное.

— Послушай, я самый возрастной мужчина в твоей жизни?

— Нет.

Я чуть не подпрыгнул:

— Хочешь сказать, что спала с мужчинами старше меня?

— Да.

— Ну и как?

— Нормально.

— А со мной как?

— Божественно.

Не следовало об этом спрашивать. Обычно такими вещами интересуются неуверенные в себе слабаки. Разве я — неуверенный в себе слабак? Может быть, раньше — год назад, месяц назад, неделю назад. Но теперь страх кончился. Все страхи кончились… А в ее ответе я не уловил ни фальши, ни иронии…

Она явно не собиралась вдаваться в подробности относительно загадочного рекордсмена в ее жизни, но все же я попытался уточнить:

— Ну, а… Ты намекаешь, что вообще предпочитаешь… ну… взрослых мужчин?

— Вовсе нет. Так получилось… То есть так получается. Я вообще, как бы по возрасту мужчин не делю…

— А сейчас у тебя кто-нибудь есть?

— Нет… Но я надеюсь, что появился ты…

Задыхаясь от нежности, я погладил ее по голому бедру и сделал почти неуловимое направляющее движение, но она уже сама все знала. Устроилась сверху, так что ее волосы накрыли мое лицо, потом поднялась, прогибаясь и подставляясь…

…За окном, похожий на гигантское черное кладбище, тонет полуторамиллионный город Новосибирск… Уставленный пятиэтажными и девятиэтажными надгробьями со стертыми надписями: «Здесь в тесной трехкомнатной квартире спит и воздух явно не озонирует семья Ивановых — старая оглохшая бабка, муж, любитель водки, четвертый месяц без зарплаты, жена, измученная ненавистью к мужу, прыщавая дочь-одиннадцатиклассница и сын-двоечник, ученик седьмого класса»…

И лишь в одном из склепов по чистой случайности очутились два живых человека. Я и Катя. Быть похороненным заживо — ужасная мука, но теперь мне не страшно. Мой персональный склеп давно обветшал, и я знаю, по какому кирпичу стукнуть, чтобы стена рассыпалась…

— …Я видел тебя во сне, — шепчу я. — Святой истинный крест! Неделю назад, в то самое утро, когда мне исполнилось шестьдесят лет.

Катя поднимает на меня глаза, выражение которых я не могу рассмотреть в темноте.

— В самом деле? — переспрашивает она. — И что мы делали?

— Занимались любовью. Чтоб мне подавиться.

— И как все прошло?

— Замечательно, — уж я не стал уточнять, что дело было в больничном морге. — Также, как сейчас. Только тогда тебя звали Аделаидой.

— Может, всё-таки это была не я?

— За кого ты меня принимаешь? Неужели я бы тебя не узнал?

15

Пока Катя на кухне мыла яблоки, в ее энциклопедическом словаре я отыскал «Гистологию». Оказывается, есть такое слово. Могу поклясться, что раньше я его не слышал. Разве что в бессознательном состоянии, опять же во сне. Или его повторяла беременная мною мать. Но она сроду не училась никакой медицине…

16

Валентина Филипповна позвонила около полудня. Ничего не соображая спросонья, я вывалился из постели и метнулся в прихожую к телефону. Кажется, я не сразу проснулся. Вроде бы, сквозь сон довольно долго доносились звонки.

В трубке заквакал знакомый до тошноты голос Валентины Филипповны Клепиковой. С чего я взял, что это Катя?

— Сколько времени? — спросил я, откашливаясь.

— Почти двенадцать.

Вот именно, Катя в это время не звонит, но спросонья мне показалось, что я проспал до вечера.

— Ты, что ли, еще спишь? — догадалась бухгалтерша.

— Нет, Так, задумался… Что новенького?

— Ничего особенного… Встретимся сегодня?

Как только из трубки прорезался голос бухгалтерши, я начал соображать, как бы потолковее отмазаться от свидания, но голова спросонья варила неважно.

— Э… сейчас соображу, — я пытался выиграть еще пару мгновений, продолжая в задумчивости прочищать горло покашливаниями.

— Ты что, заболел?

О, идея!

— Так, слегка. Простыл, что ли…

— В такую жару умудрился простыть?!

— Воды холодной попил из холодильника.

— Вон как… Ты при смерти или пока нет?

Ничего не попишешь, ироническая женщина… Скажешь — при смерти, примчится, чтобы застать в живых и снабдить парой напутственных слов. Или приветы начнет передавать ранее усопшим родным и близким… Скажешь — ничего страшного, значит можно встречаться.

— Пока нет, — с сожалением признался я.

— Я с улицы, из таксофона звоню, а жетончиков больше нет, — заторопилась Клепикова. — Разговор есть. В общем, после работы зайду. Принести чего-нибудь?

Чего-нибудь — это, надо полагать, шампанское с апельсинами. Потом ее потянет на секс…