Картонные звезды

— Вот хренота-то, — озадаченно бормочу я, — куда же все подевались-то?

На вопрос мой нет ответа, и я со всех ног бросаюсь в сторону дороги. Поднимаю потерянную мною же панаму и тут же замечаю две головы, медленно поднимающиеся из противоположного кювета. А несколько далее, в лопухах замаячила и еще чья-то обросшая голова.

— Ну, ты брат и дунул, — скалит зубы Щербаков, когда я подхожу ближе к нему. — Я думал ты на мировой рекорд пошел… в смысле по бегу с препятствиями.

— А УАЗ наш где? — не отвечаю я прямо на его выпады.

— А там, — машет он, — в промоину уехал. Гриша забыл его поставить на ручник, вот он и укатился.

— Не попали в него?

— Да вроде нет.

Через пару минут все собираемся у опрокинувшейся набок машины.

— Ерунда, — бодрячески размахивает руками Стулов, — сейчас подставим под нее пару бревен и поставим ее на колеса.

— Вот только где эти бревна найти? — саркастически поддевает его Щербаков. (Толян точно нарывается на неприятности по службе.)

Поодаль слышатся чьи-то голоса, и вскоре мы видим, как из-за неширокой лесополосы дружно высыпает целая куча крестьян. Они явно бегут к нам, что, сами понимаете, не может не радовать. С помощью добровольных спасателей моментом вытаскиваем пострадавший вездеход на дорогу и торопливо опробываем его механизмы. Все вроде в порядке. Помятые двери, крылья и свернутая набок фара не в счет, по военным меркам это сущие мелочи. Жмем нашим спасителям руки и провожаемые приветственными криками движемся далее.

— Какие замечательные люди, — оборачивается к нам Стулов. — Мы даже и слова сказать не успели, как они нас вытащили их этого арыка, будь он неладен.

— Еще бы они не вытащили, комиссар местного кооператива их так бы взгрел, что мало не показалось бы. Запросто могли саботаж пришить и на каторжные работы отправить…

— В деревню их, дуралеев, отправить надо, — заливисто гогочет Щербаков, — только в другую.

— Стой, стой, — спохватывается Стулов, — чуть не проехали. Вот же она, развилка эта. Одна дорога, — он вдруг встал и раскинул руки словно старорежимный регулировщик, — строго на север идет, а две другие…

Закончить он не успевает, поскольку один из ближайших к нам кустов вдруг начинает подавать световые сигналы и двигаться! Такого кошмара нам еще не доводилось видеть. От неожиданности лейтенант мгновенно теряет дар речи и гулко плюхается обратно на сиденье. Кажется, еще секунда и у него случится обморок.

— Да это же наши ополченцы! — кричу я, спасая положение. — Вон видите, они фарами мигают. А зелень это они для маскировки повесили.

Стулов облегченно вздыхает и тут же разражается тирадой, перевести которую на общеупотребительный язык я просто не рискую. Слов таких не знаю. «Куст» останавливается рядом с нами, и из него выпрыгивает командир ополченцев собственной персоной, заботливо прижимая к груди сияющий новизной АК-47. Увидев, что единственный офицер среди нас — это старший лейтенант, он козыряет ему и подает сложенную вчетверо бумажку. Стулов, не зная, куда ее деть, сует ее мне в руки и козыряет в ответ.

— Мы зижидали вас рань-тьише, — с трудом произносит майор Минь.

— Сами видите, — виновато разводит руками Стулов, — подверглись во время движения нападению с воздуха.

Майор явно не понимает скороговоркой выпаленных слов, но общий смысл ему наверняка ясен. Да и машина наша выглядит соответствующе. Пока они объясняются, я нахожу лаз в пучках зелени и протискиваюсь в кузов. Меня тут же подхватывают ласковые руки Лау Линь, и она, тут же заметив плачевное состояние правой половины моего лица, принимается за врачевание. С соответствующими женщине причитаниями меня усаживают на прибитую к борту скамейку, после чего мгновенно появляется вода, бинты, йод и еще какие-то медикаменты.

Я блаженствую. Еще бы, никаких упреков по поводу рваного кителя и подбитого глаза нет и в помине. Ясно без слов, что явился доблестный воин с поля брани и требует к себе соответствующего внимания и ласки. В довершение всего она даже вознамеривается обмотать мне голову бинтом, но я отказываюсь от этого наотрез. Еще чего! Но, в конце концов, после долгих уговоров компромисс найден — соглашаюсь на защитный пластырь на щеке. Вот с таким лицом, украшенным здоровенным пластырем и щедро политым зеленкой, я и появляюсь перед светлыми очами нашего командира.

— Да вы что, смерти моей хотите! — картинно отшатывается он от меня и хватается при этом правой рукой за сердце. — Где это тебя, братец, так размалевали?

— Да прямо в кузове и прооперировали, — киваю я в сторону нашей бывшей хозяйственной машины. — Они его за это время так славно починили, — добавляю я, — навес, скамеечки пристроили и все такое аккуратное, чистенькое.

— Это они умеют, — соглашается Стулов, — это они мастера. Впрочем, пора уж нам и ехать. Минь сказал, что, по его сведениям, какой-то дымящийся самолет примерно час назад рухнул в болото вон за той горушкой. Огня вроде никто не видел, и поэтому есть некоторая вероятность того, что там что-то уцелело.