Картвелеби. Книга вторая

– Я прошу простить меня. Дело не терпело отлагательств, – досадливо вздохнул Левон и, забрав с полок необходимые приборы, встал из-за стола. И правда, очень высокий! – Раздевайтесь.

– Что? – Тина в ужасе отшатнулась, но Левон и бровью не повёл.

– Что вы так смотрите, как будто впервые пришли на приём? – пожал плечами врач и без тени эмоций на лице добавил: – Раздевайтесь. За ширмой. Я послушаю ваши лёгкие.

Бесцеремонность доктора вконец отвратила Тину от него, и она очень пожалела, что Матвей Иосифович неминуемо отходил от дел. Делиться своими тревогами с этим циником совсем не хотелось, и всё же она так ждала этого дня, чтобы получить совет о беременности!.. Придётся набраться терпения. Этому же учит священное писание?

Во время осмотра он не говорил ни слова, только водил приборами по её спине и многозначительно хмыкал. Сердце от недосказанности забилось, как бешеное. Что такое? Сколько ей осталось жить? Как сказать об этом родным, мужу? Ах, ну что за человек?! Будто не понимал, как это всё её тревожило!..

– Одевайтесь, – так же спокойно разрешил Левон Ашотович и, пройдясь по кабинету, принялся за пресловутые записи. Тина проводила его испуганным взглядом и, застегнув платье, села на кушетку рядом.

– Матвей Иосифович говорил, у вас подозревают чахотку, – сказал он несколько погодя и отложил бесчисленные документы в сторону. – Я ничего такого не услышал.

Груз свалился с плеч. Она издала стон облегчения, который Левон пропустил мимо ушей. Лицо его оставалось непроницаемым.

– Спасибо вам, – произнесла она тихо. – За надежду.

– Было бы за что благодарить!..

Сострадательностью он явно не отличался, и пациентка не стала испытывать удачу. Прижав сумочку к сердцу, Тина ещё раз поблагодарила его и направилась к выходу, но у дверей остановилась. Она знала, что шансов мало, но, вспомнив об Игоре и своих надеждах, всё-таки решилась.

– Есть кое-что ещё, – позвала она тихо, а он – о, чудо! – поднял на неё глаза и нахмурил брови.

– Что такое?

– По правде сказать, я пришла к вам не только из-за лёгких. Есть ещё один вопрос, который меня очень беспокоит.

Тина снова опустилась на кушетку и, на свой страх и риск, излила ему душу. И про мужа, которого безумно любила и которому мечтала подарить детей! И про свои беспокойные сны, в которых то и дело появлялась хорошенькая девочка с золотистыми завитками и голубоглазый мальчик, которого отец катал на спине! И про угрызения совести, что она никогда не станет для Игоря настоящей женой, если не родит ему наследника!..

И что же врач ответил на столь горячую речь отчаявшегося человека?

– Я вам не советую.

«Я вам не советую!». Что за неуважение, беспринципность, снобизм!

– При вашей комплекции это равносильно самоубийству. Поверьте, я знаю, о чём говорю, – вещал Левон, хрустнув пальцами. На последних словах его голос почему-то дрогнул, и он снова взял в руки перо. – Ох уж эти ваши княжеские капризы!

– Капризы? – недоумевала девушка. – Я уже давно не княжна и, если Матвей Иосифович не рассказывал вам, я вышла замуж за человека без гроша в кармане. Так что не мне вам говорить о капризах!..

– Всё это, конечно, очень трогательно, но сути не меняет. Перед лицом смерти мы все одинаковы. Что князья, что нищие. А вам рожать противопоказано, и на этом всё.

– Но у вас же есть дочь, – вспыхнула несчастная, поднимаясь на ноги. От возмущения её щёки покрылись румянцем, а на лбу вздулась вена. – Мне говорили. Вы должны меня понять!

– Именно потому, что у меня есть дочь, – прошипел он сквозь зубы, и Тина вздрогнула от жёсткого металлического тона, – я и отговариваю вас. Сомневаюсь, что ваш муж обрадуется столь глубокому альтруизму, если он унесёт вашу жизнь, и ему придётся воспитывать ребенка одному!..

Тина осеклась, не успев возразить, и впервые за весь разговор не заметила на его лице равнодушия. Увлечённость, с которой он говорил, обескуражила её.

– Вы решили все за супруга, а теперь ещё и меня просите стать соучастником? – Надрывистый смешок. – О своём муже вы точно думаете в последнюю очередь! Он вам «спасибо» скажет? Или мне?

Доктор проворчал что-то под нос по-армянски – она точно расслышала, что это был армянский! – но так и не избавился от недовольного тона. Его возмущение передалось и ей.

– И ребёнок, сударыня, ребёнок! – фыркнул он, ударив по столу кулаком. – Ему мать нужна, понимаете? Без материнской заботы и тепла он будет страдать, как бы сильно ни любил его отец!..

– Так значит, вы не будете мне помогать? – Она гордо вскинула подбородок, не показывая своего смятения. – Не выпишите ничего укрепляющего? Не возьмёте на контроль?

– Ни в коем случае. Если ваш благоверный может сделать это неосознанно – благодаря вам же, между прочим! – то я уж точно не стану убивать вас собственными руками.

В уголках её глаз собрались слёзы, и, не желая выдавать своих слабостей, пациентка развернулась к врачу спиной. Это его, впрочем, не разжалобило.

– Сейчас вы думаете только о себе, как бы ни оправдывались!.. – подвел итог мужчина и заговорил почти шёпотом: – Признайтесь себе честно, вы для него ребенка хотите или для себя?