Карты мира снов [СИ]

Долгое время, потраченное на подъем, дало возможность подумать. И задать себе новые и новые вопросы. Даэд не спрашивал себя, как ей — такой маленькой и с виду не очень сильной, удалось трансформировать большую часть ресурсов острова в сотворение Башни. Слишком мало он знал о мире, куда забросила его воля принцессы на короткие весенние месяцы. Не спрашивал — зачем она это сделала, увиденного за две последние ночи хватило, чтоб ужаснуться устройству ее мира. Но другой вопрос всплывал между шагами, утешающим шепотом, обращенным к лежащей на руках Неллет, и собственным тяжелым дыханием. Имела ли право она одна распорядиться судьбой целого народа? Намеренно или вынужденно не оставляя людям никакого выбора.

Этот вопрос не был настойчивым, Даэду недавно исполнилось шестнадцать, он любил свою принцессу и преклонялся перед ней с самого рождения. Верил. Потому, поднимаясь, он просто запомнил вопрос, и тут же отмел в сторону, тоскуя от следующего. Весна острова с каждым шагом превращалась в весну Башни, мэйо-месяц, месяц зеленой листвы — в месяц сытных туманов Кану, и он подходит к концу. А значит, скоро они расстанутся? Как вывернется петля времени и пространства, перенося их снова в Башню, в ее размеренную устойчивую жизнь? Он исчезнет из жизни Неллет, уступая место следующим весенним мужьям, и никогда больше не увидит ее? Все они там, внизу, проживут свои жизни, помня о том, где родились, наверное, помня, если Неллет не распорядится их сознанием и памятью. Но сам он родился много позднее, когда о королевстве Ами-Де-Нета в Башне никто не знал, и в своем поколении только он видел создание Башни, видел исход, и знает, что кроме Пустоты есть еще нечто. Было. А может быть, каждый весенний муж Неллет совершает ритуал сотворения, ежегодно, пересоздавая реальность? Чтобы после исчезнуть?

И в этих вопросах больше всего Даэда волновало одно. Они расстанутся? Прочее могло подождать, да пусть даже не получить ответа. Мы не увидимся, когда Кану перейдет в летние месяцы? И надо ли спрашивать принцессу о своей дальнейшей судьбе?

Неллет заснула у него на руках. Даэд трижды отдыхал, садясь у стены на очередном витке и разглядывая предметы и пространство странным двойным зрением. Привычное казалось увиденным впервые, поражало знанием о том, что несколько часов назад было вынуто из небытия волей молодой женщины, потратившей на действо все силы. Колонны, изящные переходы, лианы вдоль ажурных панелей. Коридоры, уводящие в глубину и в стороны. Белый, бежевый, светло-зеленый. Лампы круглые и длинные, развешанные по стенам и вмонтированные в потолок. Кость, мрамор, легкий и прочный пластик, металл, и снова пластик — прозрачный. Кадки с питательным раствором, и деревья в них — небольшие, компактные.

За колоннами открытых витков царило яркое утро, солнце привычно бросало лучи, вытягивая по мрамору прозрачные тени. Даэд поднялся последней лестницей и увидел знакомый шатер, за ним, знал он, расположился бассейн с бирюзовой подогретой водой, дальше — столы, ковры и цветные подушки — зона для еды, внизу на острове сказал бы — пиршественный зал, но в покоях принцессы никогда не собиралось много народу.

Стоя с Неллет на руках, он поискал глазами стража утреннего часа, и его кенат-пину, оба должны бы стоять спиной, чтоб не смотреть на принцессу без ее повеления. Но понял, они тут одни, и пока что Башня все еще балансирует на блистающей игле, там, в прошлом, на быстро пустеющем острове. Все еще впереди, думал Даэд, распахивая шатер и бережно укладывая Неллет на мягкие покрывала, это все еще будет. Непонятно, когда.

— Что? — нагнулся к самому лицу с закрытыми глазами.

— Санаты. Ты не жалей, Даэд, — Неллет открыла глаза и вдруг улыбнулась.

Он нахмурился, но не выдержав, улыбнулся тоже.

— Откуда знаешь?

— Игрушка для мальчиков, да? Джент Денна обожает править санатами.

— Неллет… что станет с ними? Кто во дворце?

— Не волнуйся. Они проживут еще долго, беспокоя другие реальности. Но теперь им придется подумать, кто примет на себя тени их безоблачного счастья. Или, как жить по-другому. Ами, Денна и все, кто жил такой жизнью, умерли только для нас.

Даэд кивнул.

— Санатов жалко, — вспомнил, — тут пригодились бы. Чего смеешься?

— Они хищники. Заботятся о возницах, чтоб было кого запеленать в паутину, когда придет время откладывать яйца. Потому слушаются.

Она снова рассмеялась разочарованному удивлению на лице Даэда.

— Денна и возничие знают, потому следят и уводят упряжки за пределы мира, когда приходит время. А в Башне санаты могут наделать бед. И еще они много едят.

— Фу. Правильно, что остались. А скажи…

Неллет легко сжала его ладони теплыми пальцами.

— Даэд. Ты не должен спрашивать.

— Что?

— Не задавай вопросы. Я сделаю так, как будет лучше. Для всех нас. И я сотворяла нынешнюю реальность не день и не год, и даже не те шестнадцать лет осевого времени, которые должны бы пройти с моего рождения. А много дольше. Не спрашивай меня о прошлом и о будущем тоже.

— Хорошо, — медленно ответил Даэд, сидя на краю постели.

— А еще я тебя люблю.