Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

— И очень решительно. Если бы перед вами был случай, скажем, туберкулеза, — и были налицо все внешние признаки этой болезни, и внутренние ее проявления, и соответствующие показатели в анализе крови, eh bien, вы не стали бы сомневаться, что это туберкулез.

— Таков ваш подход? Понятно. Тогда чего же вы ждете?

— Я жду последнего штриха в найденных мною доказательствах.

Зазвонил телефон. Пуаро знаком попросил меня снять трубку. Я услышал знакомый голос:

— Капитан Гастингс? Говорит миссис Таниос. Будьте добры передать мосье Пуаро, что он совершенно прав. Если он придет завтра в десять утра, он получит то, что ему требуется.

— Завтра в десять утра?

— Да.

— Хорошо, я ему передам.

В глазах Пуаро был вопрос. Я кивнул.

Он повернулся к Доналдсону. Теперь он заметно оживился и обрел привычную уверенность.

— Позвольте мне объясниться, — сказал он. — Я квалифицировал этот случай как убийство. Оно имело все признаки убийства, все характерные детали убийства — короче, это было убийство! В этом нет ни малейшего сомнения.

— В чем же тогда причина ваших сомнений, ибо я чувствую, что вы продолжаете сомневаться?

— Причина действительно имелась — убийца не был опознан, но теперь эта причина исчезла!

— Вот как? Значит, он вам известен?

— Скажем так: окончательное доказательство будет у меня в руках завтра.

Доктор Доналдсон вздернул брови в еле приметной усмешке.

— Завтра? — спросил он. — Иногда, мосье Пуаро, этого завтра ждут ой как долго.

— Наоборот, — парировал Пуаро, — не успеешь оглянуться, а оно уже тут как тут, никакого разнообразия.

Доналдсон улыбнулся и встал.

— Боюсь, я отнял у вас слишком много времени, мосье Пуаро.

— Ни в коем случае. Всегда полезно объясниться начистоту.

Чуть поклонившись, Доналдсон вышел из комнаты.

Глава 28 Еще одна жертва

— Умный он человек, — задумчиво сказал Пуаро.

— Сразу и не догадаешься, что у него на уме.

— Согласен. И еще, он несколько нетерпим. Но исключительно проницателен.

— Звонила миссис Таниос.

— Я так и понял.

Я передал то, что она просила. Пуаро одобрительно кивнул.

— Отлично. Все идет хорошо. Через двадцать четыре часа, Гастингс, мы будем знать точно, как обстоят дела.

— Я все еще не очень хорошо соображаю. Так кого мы подозреваем?

— Кого подозреваете вы, Гастингс, я сказать не могу. Всех по очереди, вероятно.

— Порой мне кажется, что вы не прочь немного надо мной подсмеяться.

— Нет, нет. Я не разрешаю себе забавляться таким образом.

— Я не обижаюсь.

Пуаро покачал головой, но как-то рассеянно. Я пристально на него посмотрел.

— Что случилось? — спросил я.

— Друг мой, я всегда нервничаю к концу дела. А вдруг я что-то не учел…

— А разве такое бывает?

— Пожалуй, нет. — Он помолчал, сосредоточенно сдвинув брови. — Я предусмотрел все неожиданные варианты.

— Тогда, может, нам на время забыть о преступлении и пойти в театр?

— Ма foi[242], Гастингс, какая отличная идея!

Мы провели очень приятный вечер, хотя я допустил небольшую бестактность, пригласив Пуаро на детектив. Хочу дать совет всем моим читателям. Никогда не водите солдата на пьесу о войне, моряка — на пьесу о море, шотландца — о Шотландии, сыщика — на детектив, а актера и подавно незачем вести в театр. Поток самой беспощадной критики будет обрушиваться на вас весь спектакль. Пуаро неустанно клеймил психологическую примитивность, а отсутствие у героя-сыщика метода просто выводило его из себя. На обратном пути Пуаро все еще не мог успокоиться и бубнил, что весь спектакль можно было бы закончить еще в первой половине первого акта.

— Но в таком случае, Пуаро, не было бы и спектакля, — заметил я.

Пуаро был вынужден с этим согласиться. На том мы и расстались.

На следующее утро, а именно в десятом часу, я заявился к Пуаро. Он уже кончил завтракать, но сидел за столом и с привычной аккуратностью вскрывал только что полученные письма.

Зазвонил телефон, и я взял трубку.

Задыхающийся женский голос произнес:

— Это мистер Пуаро? О, это вы, капитан Гастингс?

На том конце провода всхлипнули и зарыдали.

— Это мисс Лоусон? — спросил я.

— Да, да, случилось такая страшная вещь!

Я сжал трубку.

— В чем дело?

— Она уехала из «Веллингтона», Белла, хочу я сказать. Прихожу туда вечером, а мне говорят — уехала. Не сказав мне ни слова! Просто удивительно! Я подумала, что, быть может, доктор Таниос был недалек от истины. Он так тепло говорил о ней и казался таким расстроенным, и теперь я вижу, что в общем-то он прав.

— Но что случилось, мисс Лоусон? Вас смущает только то, что миссис Таниос уехала из отеля, не предупредив вас?

— О нет! Не в этом дело! О, Боже мой, нет! Если бы только это, если бы только это… Хотя, признаться, это тоже странно, знаете ли. Доктор Таниос сказал, что она не в себе… Не в себе… Ну, в общем, вы понимаете, о чем я говорю. Он назвал это манией преследования.

— Да. (Черт бы побрал эту женщину!) Но что случилось?

— О, Господи, какой ужас! Она умерла во сне. Приняла слишком много снотворного. Бедные ее малютки! Все так ужасно! Я плачу, плачу не переставая.

— Откуда вы узнали? Скажите мне.