Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

— Она говорит, что выглядывала из своей каюты.

— Вряд ли я могла ее увидеть. Я сначала поглядела вдоль палубы, потом на реку.

Пуаро кивнул.

— А кого-нибудь вообще вы видели, когда глядели на палубу?

Повисло молчание — долгое молчание. Розали хмурилась, словно старательно припоминала.

Наконец она решительно затрясла головой.

— Нет, — сказала она. — Никого не видела.

Эркюль Пуаро медленно кивнул. Глаза у него были печальные.

Глава 19

В кают-компанию пассажиры стекались порознь и парами, стараясь не привлекать к себе внимания. У всех было такое чувство, что целеустремленно явиться к столу значило выказать неприличное бездушие. И рассаживались все почти с виноватым видом.

Через несколько минут после матери пришел и сел за стол Тим Аллертон. Настроение у него было самое скверное.

— Черт нас дернул пуститься в это путешествие, — буркнул он.

Миссис Аллертон печально покачала головой.

— Да, дорогой, я согласна. Такая красавица! Такая потеря. Как могла подняться рука?! Мне жутко делается, когда подумаю, что такое возможно. И еще эта бедная крошка.

— Ты о Жаклин?

— Да, у меня сердце разрывается, когда думаю о ней. Она же места себе не находит.

— Скажи ей лучше, чтобы не разгуливала с огнестрельными игрушками и не теряла их, — сказал бесчувственный Тим, намазывая хлеб маслом.

— Недостаток воспитания, я думаю.

— Ради Бога, мам, не лезь туда с материнской заботой.

— У тебя безобразно плохое настроение, Тим.

— Да, как у любого в нашем положении.

— Не вижу, на что тут сердиться. Просто все ужасно грустно.

— Тебе все видится в романтическом свете, — сварливо сказал Тим. — Ты словно не отдаешь себе отчета в том, насколько серьезно влипнуть в убийство.

Миссис Аллертон подняла на него изумленные глаза.

— Но ясно же…

— Так я и знал. Тут никаких «ясно»! Все на этом чертовом пароходе, и мы с тобой в том числе, — все под подозрением.

— Формально, может быть, да, но по существу — это смешно, — возразила миссис Аллертон.

— Смешного не бывает в деле об убийстве. Ты можешь сколько угодно слыть образцом добродетели, только малоприятные полицейские из Шел ал а или Асуана с этим не посчитаются.

— Может, к тому времени все раскроется.

— Это как же?

— Может, мосье Пуаро найдет убийцу.

— Этот шут гороховый? Никого он не найдет. Он способен только трепать языком и шевелить усами.

— Полно, Тим, — сказала миссис Аллертон. — Пусть все, что ты сказал, правда — пусть, но мы должны с этим справиться, и, значит, так и надо настроиться и легко все пережить.

Однако у сына не поубавилось мрачности.

— Еще эта неприятность с пропавшим жемчугом.

— С жемчугом Линит?

— Да. Похоже, кто-то его стянул.

— Может, он и стал причиной преступления, — сказала миссис Аллертон.

— Это почему же? Ты путаешь совершенно разные вещи.

— Тебе кто сказал о жемчуге?

— Фергюсон. Он узнал от своего сомнительного дружка из машинного отделения, а тот — от горничной.

— Прекрасный был жемчуг, — высказалась миссис Аллертон.

Поклонившись ей, за стол сел Пуаро.

— Я немного задержался, — сказал он.

— Очевидно, вас задержали дела, — заметила миссис Аллертон.

— Да, я был весьма загружен.

Он попросил официанта принести бутылку вина.

— Какие у нас разные вкусы, — сказала миссис Аллертон. — Вы всегда пьете вино, Тим пьет виски и соду, а я каждый раз пробую новую минеральную воду.

— Tiens![340] — сказал Пуаро. Не сводя с нее глаз, он пробормотал: — А ведь это идея…

Потом, нетерпеливо передернув плечами, он прогнал постороннюю мысль и включился в застольный разговор.

— Очень плох мистер Дойл? — спросила миссис Аллертон.

— Да, он получил весьма серьезное повреждение. Доктору Бесснеру не терпится добраться до Асуана, чтобы сделать рентген ноги и удалить пулю. Он все-таки надеется, что Дойл не останется хромым.

— Бедный Саймон, — сказала миссис Аллертон. — Еще вчера был такой счастливый, всем довольный. А теперь и красавица жена лежит убитая, и сам к постели прикован. Надеюсь все же…

— На что вы надеетесь, мадам? — спросил Пуаро смолкнувшую миссис Аллертон.

— Надеюсь, он не очень злится на бедную девочку.

— На мадемуазель Жаклин? Совсем наоборот. Он полон тревоги за нее.

Пуаро повернулся к Тиму.

— Вот вам маленькая психологическая задача. Все время, пока мадемуазель Жаклин преследовала их, он рвал и метал; а теперь, когда она стреляла в него и опасно ранила — может, оставила хромым на всю жизнь, — весь его гнев улетучился. Вы можете это понять?

— Могу, — сказал Тим, задумавшись. — Думаю, что могу. В первом случае он чувствовал себя дураком.

Пуаро кивнул.

— Вы правы. Это оскорбляло его мужское достоинство.

— А теперь… в известном смысле она себя поставила в дурацкое положение. Все к ней вяжутся, и он…

— Может великодушно простить ее, — договорила миссис Аллертон. — Мужчины такие дети!

— Глубоко неверное суждение, свойственное всем женщинам, — пробормотал Тим.

Пуаро улыбнулся. Потом он сказал Тиму:

— Скажите, кузина мадам Дойл, мисс Джоанна Саутвуд, чем-нибудь на нее похожа?

— Вы немного напутали, мосье Пуаро. Она наша кузина, а с Лимит она дружила.