Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

— Да, но не забудьте, что душа наших близких очень меняется там, где царят любовь и взаимопонимание. А потом на планшетке появилось слово «ключ». По-моему, это ключ от комода. Может быть такое?

— Ключ от комода? — заинтересовалась Эмили Аранделл.

— По-моему, да. Наверное, в нем лежат какие-то важные документы или что-то в этом роде. Уже был один совершенно достоверный случай, когда в послании конкретно указывалась какая-то мебель, в которой действительно обнаружили завещание.

— У нас в комоде нет никакого завещания, — сказала мисс Аранделл и резко добавила: — Идите спать, Минни. Вы устали. Да и я тоже. Как-нибудь вечером мы пригласим к себе сестер Трипп.

— О, это было бы замечательно! Спокойной ночи, дорогая. Вы уверены, что вам больше ничего не нужно? Разумеется, вы устали! Здесь столько народу! Нужно сказать Элен, чтобы она завтра как следует проветрила гостиную и вытряхнула занавеси. Эти сигареты оставляют после себя такой запах! Должна заметить, что вы слишком их балуете — позволяете им курить в гостиной.

— Приходится уступать современным нравам, — сказала Эмили Аранделл. — Спокойной ночи, Минни.

Когда мисс Лоусон ушла, Эмили Аранделл подумала о том, что эти спиритические сеансы не так уж безвредны для Минни. Глаза у нее прямо лезли на лоб от возбуждения. Она была явно не в себе.

А вот насчет комода и впрямь странно, — подумала Эмили Аранделл, ложась в постель. Она грустно улыбнулась, вспомнив сцену, разыгравшуюся давным-давно. После смерти папы нашли ключ, и, когда открыли комод, оттуда посыпалась груда пустых бутылок из-под виски. Это был один из тех маленьких секретов, которые, разумеется, держались втайне от Минни, и уж тем более от Изабел и Джулии Трипп, поэтому поневоле задумаешься, нет ли в самом деле чего-то в этих спиритических сеансах…

Ей не спалось в большой кровати под пологом. Последнее время она почему-то вообще с трудом засыпала. Но решительно не хотела пользоваться снотворным, предписанным ей доктором Грейнджером. Эти снадобья, по ее мнению, предназначались для людей слабых, для тех неженок, которым не под силу терпеть боль нарывающего пальца или нытье зуба либо одолеть скуку бессонной ночи.

Порой она вставала и бесшумно обходила дом. Водворяла на место книжку, трогала какую-нибудь безделушку, переставляла вазу с цветами, а иногда садилась написать письмо, а то и два. В такие ночные часы она бодрствовала вместе со своим домом. Ее не раздражали эти ночные бдения. Даже напротив. Ей казалось, будто рядом с ней ее сестры Арабелла, Матильда и Агнес, ее брат Томас, славный малый, каким он был, пока та женщина не окрутила его! И сам генерал Чарлз Лейвертон Аранделл — домашний тиран с очаровательными манерами, который покрикивал на своих дочерей и грубо с ними обращался, но которым тем не менее они гордились, поскольку он участвовал в подавлении Индийского мятежа[153] и, вообще, объездил множество стран. Ну что тут поделаешь, если иногда он был «не совсем в себе», как выражались его дочери?

Мысли ее снова вернулись к жениху племянницы, и мисс Аранделл подумала: «Наверное, вообще не пьет. Тоже мне мужчина: весь вечер за ужином потягивал ячменный отвар! Ячменный отвар! А я открыла сохранившийся, еще папин, портвейн».

Зато Чарлз отдал портвейну должное. О, если бы Чарлзу можно было доверять. Если бы только не знать, что с ним…

Она сбилась с мысли… И стала перебирать события минувших выходных.

Все почему-то казалось зловещим и будило дурные предчувствия…

Она попыталась отогнать беспокойные мысли. Но тщетно.

Мисс Аранделл приподнялась на локте и при свете ночника, который всегда горел в блюдечке на ночном столике, посмотрела, сколько сейчас времени.

Час ночи, а ей совершенно не хотелось спать.

Она встала, надела домашние туфли и теплый халат и решила спуститься вниз и проверить книги расходов, чтобы наутро расплатиться по всем задолженностям.

Легкой тенью она выскользнула из спальни и двинулась вперед по коридору, освещенному маленькой электрической лампочкой, которой дозволялось гореть всю ночь.

Дойдя до площадки, она протянула руку, чтобы взяться за перила, и вдруг неожиданно споткнулась. Она попыталась удержаться на ногах, но не сумела и кубарем покатилась вниз по лестнице.

Шум паденья, крик, вырвавшийся из ее груди, нарушил сонную тишину. Дом проснулся. Захлопали двери, зажглись огни.

Из своей комнаты, выходившей на площадку, выбежала мисс Лоусон.

Всхлипывая от отчаянья, она быстро засеменила вниз. Появился зевающий Чарлз, в роскошном, ярком халате. За ним — Тереза, закутанная в темный шелк. И Белла в светло-синем кимоно и с гребенками в волосах, чтобы сделать их «волнистыми».

Не в состоянии что-либо понять, почти теряя сознание, Эмили Аранделл лежала, свернувшись клубочком. Плечо и лодыжка ныли, все тело сводило судорогой от боли. Она увидела собравшихся вокруг нее людей: глупышка Минни почему-то плакала и неизвестно зачем махала руками, Тереза смотрела на нее испуганно, Белла застыла в ожидании, приоткрыв рот. Откуда-то издалека — так ей показалось — донесся голос Чарлза: