Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию

Томас: Ну да, это должно о чем-то говорить, но я не понимаю, что именно это значило. Может быть, она с уважением относилась к тому, что каждая жизнь по-своему уникальна и что в каждой жизни есть что-то, что можно ценить. Мне надо об этом ещё подумать, чтобы найти правильные слова.

После этого я продолжил беседу, направленную на восстановление участия, и задал вопросы, которые помогли Томасу вновь вспомнить и пересказать, что именно мама внесла в его жизнь.

М.: Она пригласила вас участвовать, она сделала так, что вы участвовали в каждом шаге, каждом этапе этого ритуала... детей редко приглашают поучаствовать таким образом.

Томас: Да, вот так я это помню.

М.: Как вам кажется, что это значило для того маленького мальчика, которым вы тогда были? Что это могло внести в его жизнь?

Томас: Ещё раз, пожалуйста.

М.: Понимаете ли вы, что именно участие в ритуале похорон собаки могло тогда внести в вашу жизнь?

Томас: Ну, я могу только гадать сейчас, но, наверное, я почувствовал такую теплоту внутри, почувствовал себя важным, будто я был уже достаточно взрослым, чтобы с этим справится. Как будто я чего-то стоил.

М.: Ещё вы сказали, что мама то и дело во время этого ритуала держала вас за руку.

Томас: Ну да, я уверен, что так она и делала.

М.: Как вам кажется, как это затронуло жизнь того маленького мальчика, которым вы были?

Томас (плачет): Единственное, о чем я сейчас могу подумать, — это то, что я из-за этого почувствовал себя живым. Сейчас только так могу подумать. Может быть, потом найду какие-то другие слова.

Следующий набор вопросов побудил Томаса взглянуть на себя глазами его матери, представить, каким она его видела.

М.: Как бы вы могли объяснить то, что вы оказались приглашены поучаствовать в чем-то, до чего детей часто не допускают?

Томас: Не знаю, как на это ответить.

М.: Она включила вас в этот ритуал... о чем это может сказать нам? Что она в вас уважала?

Томас: Ну, что я был ребёнком, на которого можно положиться, на которого можно рассчитывать. Может быть, так и было. Знаете, я был таким ребёнком, что можно было быть уверенным, что я справлюсь с этим. Во мне было что-то такое... крепкое.

М.: Крепкое?

Томас: Ага. Ну, я был ребёнком, которого не надо от всего этого защищать, отгораживать, я так думаю. Но это всё совершенно для меня непривычно, мне об этом надо ещё подумать.

М.: Хорошо. Можно я другой вопрос задам?

Томас: Конечно, конечно. Пока вам не нужно от меня много ответов, пока нормально, что у меня их нет, — пожалуйста.

М.: Как вы понимаете прикосновение руки вашей матери тогда? Что это говорит вам о том, что она в вас ценила?

Томас: Что со мной в этот момент было рядом хорошо находиться? Ну да, со мной было хорошо. Быть со мной — значило быть в хорошей компании. Даже когда я был маленький. И ещё, может быть, потому что, хотя я и был маленький, я понимал, что она делает.

М.: А потом вы сидели на краю канавки, и она смотрела на вас и плакала. Как вы думаете, что она в вас в этот момент видела?

Томас (в слезах): Я не знаю. Может быть, проявление духа во мне? (Тут у него перехватило горло; жестами показывает, что не может говорить и что нужен тайм-аут.)

М. (после перерыва): Вы рассказывали о том, что именно ваша мама могла в вас ценить. Нормально будет, если мы вернёмся на шаг или два назад, и я задам ещё пару вопросов о том, что она внесла в вашу жизнь? Когда это станет яснее, у нас появится более надёжное основание, чтобы выяснить, что же она в вас ценила.

Томас: Конечно, конечно, давайте.

После этого я задал вопросы, которые могли помочь Томасу припомнить и рассказать, что он внёс в жизнь своей матери.

М.: Вы откликнулись на то, что она включила вас в этот ритуал, вы присоединялись к ней на каждом шагу, пока хоронили собаку.

Томас: Да, конечно, можно так сказать, да.

М.: Как вам кажется, каково было вашей маме тогда знать и чувствовать, что вы её сопровождали? Каково ей было тогда оттого, что вы были с ней вместе в этот момент?

Томас: Какие вы вопросы задаёте... огромные. Может быть, она чувствовала себя увереннее, как будто она была защищённой, как будто она была не одна. И я пытаюсь найти слово, есть специальное слово...

М.: Ну, у нас есть время...

Томас: Да вертится на языке... черт... Солидарность, вот! Наверное, это дало ей чувство солидарности.

М.: Солидарности?

Томас: Ну да, может быть, это ей дало чувство солидарности. В том, что она не одна заботилась о том, о чем многие люди вокруг не заботятся. О том, на что многим людям вокруг наплевать.

М.: И как вам кажется, каково это было для неё, что она могла подержаться за руку маленького мальчика в это время? Как, на ваш взгляд, это могло коснуться её, затронуть её?

Томас (плачет): Такое тёплое чувство!

М.: Тёплое чувство. То есть вы принесли тепло в её жизнь.

Томас: Я так думаю, да, может быть.