Карусели над городом (журнальная версия)

Он прочитал несколько детских книг и пьес. Они показались слишком простыми. Впечатление было такое, будто их написали люди с детскими мозгами: что, значит, видят, о том, значит, и пишут. Это показалось несовременным. Вен-Вен не мальчик, он знал: в современной пьесе смысл нужно прятать глубоко, чтобы ни один зритель не мог до него донырнуть с первой попытки. Если, например, на сцене появляется заяц и говорит о том, что ему снился волк, то это означает, что зайцу хотелось бы стать медведем.

Вен-Вен сам написал пьесу, с помощью которой собирался перевернуть детский театр. Вен-Вен не догадывался, что совершает обычную ошибку обычных начинающих гениев — первым делом они стараются что-нибудь перевернуть. Весь мир кажется им стоящим «не так». При этом они не замечают, что это происходит оттого, что они сами пока еще стоят вверх ногами.

Пьесу Вен-Вен написал легко, за три недели. Ему не терпелось ее поставить. Но на лето кулеминский зритель разъезжался по лагерям, и Вен-Вен отправился в погоню за зрителем.

— И все? — спросил Вен-Вен, когда в зрительном зале появились Лиля и Феликс.

— А что я могу сделать? — виновато сказала Лил я. — Они не хотят. Не могу я каждого тащить за руку.

— Запомни, Лил я, — строго заметил Вен-Вен, — в искусство никого не тащат за шиворот. Это моя ошибка — не нужно было ехать в спортивный лагерь. В обычном от желающих отбоя бы не было. Но здесь единственная сцена: под крышей…

Вен-Вен скептически оглядел Феликса. Перед ним стоял длинноногий мальчишка в джинсовом костюме. Правда, смотрел он на Вен-Вена с почтением, и это понравилось.

— Подойди ко мне, — промолвил Вен-Вен.

Феликс подошел и остановился у эстрады,

глядя снизу вверх на Вен-Вена и соображая, чем будет с ним заниматься этот тренер.

— Ты когда-нибудь играл?

— Играл, — сказал Феликс. — А ты?

— Кого ты мне привела, несчастная? — спросил Вен-Вен, не глядя на Лилю.

Лиля всполошилась. Она подбежала к Феликсу и дернула его за руку.

— Мальчик, ты разве забыл, что взрослых зовут на «вы»?

— Я не знал, что он взрослый, — сказал Феликс. — Я буду говорить «вы».

Вен-Вену было двадцать три года, выглядел он моложе, что было слегка обидно.

— Вон, — сказал Вен-Вен, не повышая голоса.

Феликсу это слово было уже знакомо. Молча направился он к двери. Покорность его понравилась режиссеру.

— Стой, — приказал Вен-Вен. — Подойди сюда.

Феликс опять подошел к эстраде.

— Кого ты играл?

Феликс не знал, что на свете существует театр. Для него играть можно было не «кого», а «во что». Не знал он и о существовании падежей. Но из практики Феликс уже понял, что в разговоре одно слово подчиняется другому.

— Я играл футбола, — сказал Феликс, стараясь говорить так же неправильно, как и Вен-Вен.

— Юмор? — спросил Вен-Вен, покачиваясь с носков на пятки и обратно. — Юмор — это хорошо. Сейчас ты увидишь юмор. Поднимайся сюда, бери вон тот стул, садись и слушай. Лиля, ты тоже перебирайся поближе.

Феликс послушно выполнил указание режиссера. Вен-Вен достал из заднего кармана джинсов свернутую в трубочку тетрадь, уселся и сказал Феликсу:

— Слушай внимательно. Реплики потом. Я прочту небольшой отрывок, а ты попробуй представить себя на месте героев. О чем они думают? Чего они хотят? Больше пока от тебя ничего не требуется. Лиля, ты тоже постарайся реагировать.

— Слушай внимательно, — сказал Вен-Вен, — а ты, Лиля, попробуй представить себя на месте героев…

— Я слушаю, Вен-Вен, — отозвалась Лиля и покорно замерла рядом с Феликсом.

Лиле исполнилось восемнадцать лет. Самым крупным артистом, которого она видела не по телевизору, был Вен-Вен. Она была влюблена.

— Итак, — сказал Вен-Вен, — в отрывке этом действуют только три персонажа. Как их зовут и все остальное будет ясно из самого текста.

И Вен-Вен, положив ногу на ногу, начал читать.

«Небольшой современный двор большого современного дома в четырнадцать этажей. Действие происходит по вертикали. Откуда-то доносится музыка. Возможно, играют «Болеро» Равеля. Возможно, нет. Но скорее всего «Болеро». Да, кажется, «Болеро». Теперь уже явственно слышится «Болеро». Оно самое.

КОЛЯ ЗВЕЗДОЧКИН (высовываясь из окна тринадцатого этажа). Эй, кто там есть?

ОЛЯ МАМОЧКИНА (из окна второго этажа). Птицы, птицы, не пролетайте мимо.

ПОЛЯ ЧЕЧЕТКИНА (в лифте, поет). Та-ра-рира-ра, та-ра-ри-ра…

КОЛЯ ЗВЕЗДОЧКИН. Неужели там нет никого?

ОЛЯ МАМОЧКИНА. Звездочка, звездочка, не прячься за горизонт.

Поля уже на первом этаже. Молча выходит из лифта. В руках у нее коньки.

КОЛЯ ЗВЕЗДОЧКИН. Значит, никого нет.

Значит, мне опять показалось (прыгает вниз с подоконника)».

Вен-Вен остановился и пытливо оглядел слушателей.

— Ну? — спросил он.

Феликс молчал. Лиля слегка покраснела. Ей очень хотелось сказать приятное автору, но она не знала, что именно нужно хвалить.

— Настроение в сцене есть?

— Есть! — обрадовалась Лиля подсказке. — Настроения просто много. Очень!

— Тут все дело в настроении, — сказал Вен-Вен. — Ведь почему Оля обращается к птицам?

— Она хочет их покормить, — догадалась Лиля.