Кащеево царство

Утром следующего дня все собрались в круг. Раненый Буслай, сидя на нартах, произнёс короткую речь, ободрив товарищей перед дальней дорогой и послав проклятие чудинскому городу.

– Знайте, братцы: вернёмся мы ещё сюда, и кое кому солоно придётся.

Окончание осады пришлось на день Николы-зимнего, помощника в пути, покровителя оклеветанных. Русичи истово помолились перед дальней дорогой, потом Моислав опять начал нести что-то о древних богах. Сбыслав не выдержал: накинулся на него, обматерил с ног до головы, да ушкуйники вступились, намяли бока купцу. В стане опять началась свалка. Неизвестно, чем бы это закончилось, когда бы с западной стороны едомы не появился волк. Пока люди были заняты распрей, он подобрался к оленям, хотел утащить одного, но скотина подняла рёв. Ратники, опомнившись, бросились за оружием. Волк не стал ждать, когда его пырнут колом, и бросился наутёк. Вслед ему полетели стрелы.

– Ишь ты, здоровенный какой, – говорили вои. – Отожрался, видать, на нашей скотине.

– Не простой это волк, а заговорённый, – тут же объявил попович. – Боги его послали, чтобы подать нам знак.

– Что ж за знак такой? – озадачились воины.

– Подумать надо.

Но подумать он не успел. Ворота югорской столицы вдруг распахнулись, и оттуда со свистом и гиканьем вылетела лавина всадников на оленях. Новгородцы, ещё не отошедшие от горячки междоусобицы, забегали, торопясь построить ряды, заметались меж саней, хватая оружие и брони.

– Вот он, знак-то! – крикнул кто-то из русичей.

– Добить решили, сволочи, – отозвался другой.

В общем сумятице слышались торопливые распоряжения Завида и Сбыслава. Буслай приподнялся на нартах, заорал:

– Лешак! Сулицу мне! И колчан. Живо!

Ближняя шеренга воев сомкнула щиты, готовясь встретить чудинов на левом крыле стана, но те вдруг остановились и принялись натягивать луки.

– Хоронись, братцы! – раздался отчаянный крик.

Новгородцы, уже познавшие югорские повадки, присели, втянули головы в плечи, готовясь к смертоносному ливню. С шумом рассекая воздух ястребиными перьями, вверх взмыли сотни чудинских стрел. Зазвенели щиты, принимая на себя град железных наконечников, послышалось несколько воплей – кто-то не успел уберечься и теперь извивался на снегу, заливая его кровью.

– Стоять, братцы! – прогремел голос Нечая Сатаны. – Кто спину покажет, тому башку с плеч.

Завид и Сбыслав, поднявшись во весь рост, велели смердам пригнать оленей. Спрятавшись за чумами, они спешно натягивали латы.

Чудины ещё несколько раз сыпанули стрелами, изрядно проредив русские цепи, и ринулись на вершину едомы, обходя частокол с крыльев, чтобы вырубить всех новгородцев под корень. Руководил ими человек с лосиным черепом на голове, сидевший на олене и державший в руке мощную двулезвийную пальму. Врагов было так много, что казалось, они вот-вот затопят русский стан, даже не заметив горстки защитников. Мужичьё оробело и начало быстро пятиться, прикрываясь щитами.

– Куда? – захрипели на них хором Буслай и Сбыслав. – Стоять, свиньи! Не нарушать строй!

Но охваченные страхом смерды словно и не слышали их. Отступая всё дальше, они по одному начали разворачиваться и, увязая в сугробах, исчезали в лесу. Ушкуйники, заметив такое малодушие, тоже оробели, строй их рассыпался, они в нерешительности расползались в разные стороны.

– Вернуться, ублюдки! – ревел Буслай, размахивая сулицей. – Всех перережу!

Но даже голос сотника не помог воям обрести мужество. Полные страха, они медленно отходили вглубь стана, а затем, показав спины, бросались прочь от наступающих югорцев.

– Сопляки! – крикнул им вслед Буслай. – Город взять не сумели, так хоть сдохните достойно… – Он выбрался из нарт и, опершись на копьё, поднялся во весь рост.

Нападавшие были уже совсем близко. Слышен был храп их оленей и возгласы погонщиков на нартах. Тут и там в снег втыкались стрелы, из чумов выползали новгородские раненые, хрипели, плевались кровью. С востока стремительно наплывали тучи, превращая сумеречный зимний день в настоящую ночь.

– Ну что, паскуды, добились своего? – рыкнул на чудинов сотник. – Ничего, всё наше горе вам слезами отольётся…

Он стоял, опершись о копьё, и ждал, когда наступающая лавина сметёт его как щепку. Защищаться он не мог – не было сил. За спиной раздавались какие-то крики, товарищи звали его, но сотник даже не оборачивался.

– Бросили нас, да? – с ненавистью сказал ему один из раненых, подняв голову из снега. За ним тянулась кровавая борозда, а из левого бока торчала стрела. – С-сучье племя.

– Бог им судья, – ответил Буслай.

Рядом с ним невесть откуда вырос бородач Нечай.

– Довольно храбра из себя строить, – проговорил он, хватая сотника под мышки. – Все забздели, и тебе нечего геройствовать.

– Пусти, Сатана, не доводи до греха, – дёрнулся было Буслай, пытаясь вырваться из его объятий. – Зашибу.

– Куда ты такой годен, – пыхтел ушкуйник, насильно волоча его к лесу. – Нынче и зайца не зашибёшь.

– Пусти, пёс! – рвался сотник. – Глотку перегрызу…

– Грызи.