Кащенко. Записки не сумасшедшего

Утром ее развязали со словами: «Иди умойся». Толстая, с мрачным выражением лица молодая женщина поднимается с банкеток, одергивает байковый халат, едва прикрывающий толстые, цвета непропеченного теста ляжки.

Я не думаю о ней, я моюсь сейчас в душе, сделав йогу. Тру ноги и с особой тщательностью – пластиковые тапки, мерещится, что они уже воняют, какая-то навязчивая идея, что ли? Слышу удары в стену в соседнем, курительно-раковинном отсеке. Удары сотрясают стену, как будто в нее колотят кувалдой. Неужели сантехников прислали с утра пораньше, а зачем? Вроде на рассвете с раковинами все было в порядке…

Заглядываю в курительно-умывательный отсек: толстая мрачная девица с немереной силой расшатывает кронштейны раковины, пихая раковину в стену изо всех сил. Удар, еще один… Раковина слетает с кронштейнов, разбивается вдребезги о пол. Снова влетают санитарки, снова девчонку волокут на банкетки, вяжут, вкалывают что-то, она снова орет: «Суки… Я все скажу!» И тут же затихает. Я уже ко многому привыкла, но от зрелища вот этого мгновенного забвения через несколько секунд после укола меня по-прежнему кидает в озноб. Это сколько ж отравы в человека надо всадить, чтобы он так мгновенно откинулся?

– Шиза, – вздыхает «Хармс». – Если нормальные дозы будут колоть, дней через пять заглушат… Если повышенные, то дня два, и все. Притихнет и замолчит.

«Пролетая над гнездом кукушки»… Почему тот тоже разбил в сумасшедшем доме именно раковину?

Снова дебаты о порядке действий по избавлению от тараканов, и снова ничего не происходит. Морить их, видимо, никто не собирается. А как их морить? Десять коек впритык, мы же тут все за компанию с тараканами отравимся. Я беру ноут – теперь мне его, как правило, отдают уже бесконфликтно, отправляюсь на койку сочинять. Вокруг тишина, все спят или дремлют. Ночь была тяжкая – храп грохотал, как отбойный молоток, точнее теперь уже два: у нас в палате еще одна новенькая, подруга Галины, попавшая сюда дня три назад в состоянии явного отравления коньяком. Уже на следующий день она в нашей, «элитной», шестой палате. Подруга Галины тут тоже «своя», для нее законы тоже особо не писаны. Так, для острастки.

– Что же ты, голуба! Тебя в феврале только из запоя вывели, а ты снова тут очутилась, – ставя ей капельницу, ласково приговаривает медсестра.

Подруге на вид лет семьдесят, но Ксюха-«Хармс» уже выведала, что пятьдесят три. Отекшая, с багровым лицом, под глазами мешки. О, кстати! Точно так же должна выглядеть жена-алкоголичка героя моего рассказа «Полоска света». Образ законченный и бесспорный.

После капельницы эта подруга тут же усаживается пить кофе на пару с Галиной. Дичь полная, конечно, кофе после капельницы, но сегодня, на третий день ее соседства, никто в палате уже не обращает внимания ни на нее, ни на саму Галину, ни на абсурдное их времяпрепровождение тут. Надоело. Более того, это чревато – обе предельно говорливы. Рассказ Галины о своих родах и приключениях в роддоме лет двадцать назад длился накануне с полчаса с изобилием подробностей… Стандартных, плоских и неинтересных.

Палата номер шесть оживляется, лишь когда эта парочка куда-нибудь выходит. Но не сегодня. Сегодня ни у кого нет сил, у всех трещит голова, ночной дуэт парочки достал всех. После завтрака палата погружается в дремоту. Интересно, это правда от бессонной ночи или мы потихоньку дуреем от безделья?

Вечером на место вызволенной мужем кроткой Лары к нам из «надзорки» переселяют полную даму. Мой единственный контакт с ней состоялся дня три назад, когда под душем я сказала: «Доброе утро, как у вас дела?» – на что получила ответ: «Не люблю этого вопроса, банально».

В палате номер шесть немедленно выяснилось, что дама – по ее собственному признанию – крайне общительна, а также молода душой, поэтому звать ее надо без отчества. Образованна, особенно в отношении творчества Хемингуэя и теологических интерпретаций православия, которые уже через час она озвучивает на всю палату, перемежая их рассказом о том, что у нее в доме никогда не было тараканов, поэтому, как их морить, она не знает, зато знает точно, что в появлении тут тараканов виноваты мы сами. Нельзя же прятать еду по тумбочкам! Что ж удивительного, что набежали эти твари! Эту нехитрую сентенцию дама выводит на разные лады. Может, у нее заклинания такие?

Сентенции новой дамы о тараканах остаются без встречных реплик, зато теологические интерпретации тут же подхватывает ночной дуэт. Дебаты идут весь вечер, но еще никому не ведомо, сколь много общего у новой дамы, Галины и ее коньячной подруги. Узнаем мы об этом лишь ночью, когда новая дама превращает храп прежнего дуэта уже в трио! Трели и регистры обретают немыслимое разнообразие, басы рокочут мощно, выразительно и ритмично – почти ламбада.