Кащенко. Записки не сумасшедшего

Лёник редко навещал родителей – когда съездить уже было легче, чем отвечать на истеричные звонки матери, – она волнуется, как они там с Надей, он не был у отца на работе уже три дня, он должен немедленно приехать, ей надо убедиться, что с ним все в порядке. Лёник не любил эти поездки – не о чем было говорить с родителями, да и лень тащиться на их дачу по пробкам, когда выходные так коротки. С каждым годом родительский дом раздражал его все больше, в детстве дом не казался таким запущенным, а сейчас он испытывал отвращение к хаосу родительской жизни. Его не удивлял вечный беспорядок в доме, хотя прислуга приходила дважды в неделю, не удивлял холодильник, забитый едой, которую постоянно выбрасывали. Он знал, что подоконники всегда были и будут завалены отцовскими бумагами, лекарствами, прибором для измерения давления, сломанными очками, удлинителями и подзарядками, среди которых никогда нельзя найти нужную. Его даже не бесило, что сначала одна, а теперь уже и три спальни из шести превратились в склад барахла, которое никогда никому не понадобится, а рядом с мамой, лежавшей с книжкой в гостиной на диване, теперь поселился обогреватель, потому что в доме плохо работал котел, но чинить его ни у кого не было времени. У Лёника все это вызывало просто отвращение, но пару часов можно и потерпеть.

В ту субботу, когда они с Надюшкой выбрались, наконец, к Лёникиным родителям, отцовской машины у дома не было, он и по субботам часто торчал на работе. Они вошли в дом, где царила странная тишина, почему-то напугавшая Лёника. Не слышно было ни рокота посудомойки, ни шипения маминых вечных сковородок. Они вошли в гостиную, и испуг прошел – мама, как обычно, преспокойно лежала на диване, правда, с лэптопом, а не с книжкой.

– Отец скоро приедет, у нас грибной суп, а на второе я нажарила бифштексов. Надо вставать, салатики резать. Наденька, ты все еще на диете?

– Мы оба на диете, – буркнул Лёник, усаживаясь в кресло. – Надь, включи телевизор.

Мать отправилась на кухню, а он бросил взгляд на открытый лэптоп. «Игорь Церман, концерт в Кеннеди-центре». Пробежался глазами по закладкам – «Церман, вики», «Гендель, соната…», «Моцарт, Третий скрипичный концерт…».

– Мам, кто такой Церман?

– Знаменитый скрипач.

– Ты полюбила скрипичную музыку?

– Лёник, отстань. Я когда-то любила и самого Цермана. Тридцать четыре года назад. И он меня любил, представь себе. Вообще он мог бы быть твоим отцом. Но сейчас это все уже не имеет никакого значения. – Мать произнесла это, тем не менее, с гордостью. – По-моему, отец подъехал. Надюш, помогай на стол накрывать.

Несколько дней Лёник читал в Сети все, что мог найти о Цермане. Самый юный в истории победитель конкурса Паганини, лауреат конкурсов Сибелиуса, еще кого-то, почетный профессор в университете Йель, снова конкурсы, почетный член, председатель попечительского совета…

Лёник слушал на YouTube особенно щемящее в скрипичном исполнении «Summertime, and the livin’is easy» и искал «Игорь Церман» на «Фейсбуке».

После трех месяцев переписки Церман прислал им с Надюшкой приглашение: Церман и его жена будут рады, если Лёник – он так и написал «Лёник» – с подружкой поживут с месяц в их доме под Лос-Анджелесом, ну и, конечно, посмотрят окрестности. Непременно надо будет съездить в Лас-Вегас. Лёник все слушал и слушал Гершвина, думая, что его отец богат, а мама и сейчас вполне good-looking, но его жизнь никогда не была easy, она всегда была второсортной, и это несправедливо.

– Мам, а зачем ты сказала, что Игорь Церман мог бы быть моим отцом? – спросил он мать, когда приехал в очередной раз.

– Просто вспомнила молодость.

– То есть он не мой отец?

– Лёник, какого черта! Не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, кто твой отец! И вообще ты взрослый, все понимаешь, все уже вспомнил. А что не вспомнил, тебе уже Церман наверняка рассказал, ты с ним переписываешься уже бог знает сколько времени.

– Мы с ним об этом не говорим.

– Это ваше дело. А я была, как ты знаешь, замужем за Церманом, а потом развелась.

– И когда ты развелась, я уже был?

– Тебе было уже три года, и ты всегда… ну, после того, как я тебе сказала… прекрасно знал, кто твой отец!

– А почему ты развелась с Церманом, только когда мне было уже три? Почему не тогда, когда узнала, что мой отец Олег?

– Что ты ко мне пристал? Тебе этого не понять. И теперь это уже не имеет никакого значения. Особенно для тебя.

– Ты не любила Цермана?

– Да, но очень скоро я полюбила твоего отца, и гораздо больше. И люблю его и сейчас и ни о чем не жалею. Это все или у тебя есть еще вопросы?

– При этом только и делаешь, что читаешь и слушаешь Цермана.

– Говорю же, тебе этого не понять. Даже и не пытайся. Но это замечательно, что вы с Надюшей летите на целый месяц в Штаты, правда? Ты рад?