Кашемировая книга. Теплые истории, которые согреют душу и отвлекут от забот

Это самое опасное состояние. Вы утомлены и огорчены: случилось что-то нехорошее, здоровье подвело или переживаете за близкого человека. Вы устали, вам требуется отдых, всего лишь отдых. Ресурсы на исходе. Больше всего на свете вам нужна поддержка или просто чтобы хотя бы не трогали. Но именно в эту минуту тронут. Так тронут, что на ногах можешь не устоять. Каким-то образом именно минуту слабости чувствуют дурные люди. И нападают. Как идиот-студент напал на фокусника Гудини: фокусник демонстрировал железные мышцы и невероятную силу. Освобождался от цепей, крепких веревок, а по стальным мышцам живота его били молотом! И молот отскакивал – вот как Гудини мог напрягать мышцы, какой он был сильный. После выступления в его гримерку пробрался студент и ударил ничего не подозревающего усталого после выступления Гудини кулаком в живот. Изо всех сил. Хотел посмотреть, как он потом объяснял, насколько крепок фокусник на самом деле. Гудини умер в страшных мучениях. Потому что в обычной жизни он был обычным человеком, которому больно. И которого можно запросто убить. Да еще он страшно устал и не смог защититься, так как не ожидал нападения. Надо помнить, что именно в минуту слабости они и нападают. Поэтому слабость лучше не показывать. И переживать трудные времена в безопасном окружении старых друзей. Или даже одному, и то не так страшно. Потому что на тысячу сочувствующих обязательно найдется один студент, который ударит, обидит, оскорбит, напишет гадость. Ведь они ждут момента, чтобы проверить, можно ли нам причинить зло. Ждут. Поэтому крепче запирайте двери, даже если вы очень сильный человек. Они обязательно захотят это проверить. Или просто – безнаказанно напасть.

Зеркала души

Им можно помочь

За человека надо бояться не тогда, когда он всем рассказывает о своем страдании и говорит, что жизнь ему не мила. Обычно это страдание связано с личной жизнью. Кто-то не захотел с этим человеком общаться и ушел из отношений. Конечно, разрыв – это очень больно, но по истерическим жалобам и нытью понятно, почему от такого человека ушли. И понятно, что теперь вряд ли вернутся.

Бояться за человека надо тогда, когда он внешне спокоен, смирился с тяжелым горем и потерей. И лишь кивает, искусственно улыбаясь, в ответ на утешения: «Так для вас лучше! Это вам испытание!» Хотя за такое можно оттолкнуть и сказать: «Идите своей дорогой, жестокий идиот!» Но человек не говорит. Он живет дальше. Работает, старается, ни с кем не ссорится, только все время задумывается о чем-то и смотрит куда-то вдаль. И начинает совершать странные поступки. Как композитор А. Н. Скрябин. Он оплатил квартиру только до мая, хотя всегда платил за год. И в конце апреля умер от пустячного прыщика, в расцвете лет.

Психологические наблюдения показали: за год до внезапной смерти люди приводили в порядок свои дела, раздавали долги до копейки, выполняли обещания, данные ранее. Ни на что особо не жаловались, только память немного ухудшалась. И разные мысли приходили про смерть и далекие путешествия в неведомые края. А в остальном они тихо себя вели, никого не беспокоили… Истерический нарцисс может, конечно, причинить вред себе – назло всем, демонстративно. Да еще кого-нибудь с собой прихватить, это они любят. Но по-настоящему в опасности – тихие, мирные люди, которые ничего не просят и ни на что не жалуются. Есть такая точка зрения: депрессия подготавливает организм к смерти. Дает смирение, отнимает понемногу силы, нужные для борьбы; как в детском фильме, «что воля, что неволя – все одно». И вот к таким людям надо присмотреться, поговорить, посидеть рядом, отвести к специалисту. Обычно их нетрудно уговорить, они послушные. Им еще можно помочь. В глубине души они ждут помощи, но совершенно не умеют и не могут ее просить.

Я больше не могу!

Так сказал один мальчик, когда нас на первом курсе на месяц в колхоз послали, картошку собирать. Условия были тяжелые, работали по 12 часов в день и падали от усталости – первокурсники философского факультета не очень выносливы. Все поголовно в очках и довольно хлипкие. А этот мальчик был полный, румяный, кудрявый. Очень крупный. И хуже всех работал. Начальники лагеря созвали собрание и стали его стыдить при всех. А он смотрел в пол и тихо говорил: «Я не могу больше». Его отругали, велели убираться домой и сказали, что исключат из студентов. И из комсомола. Он уехал домой. Молчаливый и толстый, очень румяный. И дома через день умер. У него был порок сердца, о котором он ничего не сказал, – хотел быть с ребятами, познакомиться поближе. Может, думал, что будут песни у костра или еще какая романтика. Дружба и разговоры… Все он детство проболел и, наверное, хотел быть с ребятами. Но не смог. Он пытался объяснить: мол, не могу больше! Все могут, а он нет. Его стыдили и выгнали вон. А он умер. Мальчик от болезни был полный и румяный, и это всех еще больше злило.