Каштановый человечек

Выходящее фасадом на улицу двухэтажное здание легко принять за обычный жилой дом, но, подойдя ближе, он замечает на давно не знавшей ремонта стене остаток таблички, указывающей, что когда-то здесь располагалась промышленная скотобойня. Окошко магазина и остекленная часть двери завешаны с внутренней стороны кусками черной материи, чтобы с улицы никто не мог туда заглянуть. Однако Янсен проходит дальше к въезду во двор. Совсем рядом располагается длинное строение, служившее, по-видимому, в свое время забойным цехом, если судить по эстакаде, ведущей к ряду ворот в самом здании, через которые осуществлялась погрузка и разгрузка. Еще дальше бойню окружает небольшой садик с поваленным штакетником и тремя-четырьмя фруктовыми деревьями, которые ветер того и гляди вырвет с корнем из земли. Янсен снова оглядывается на магазинчик и обнаруживает дверь черного входа. На ней нет таблички с именами проживающих, однако перед нею лежит половичок и рядом стоит увядшая елка в кадке. Он стучит в дверь, а другой рукой снимает с предохранителя «Хеклер и Кох», который держит наготове в кармане.

* * *

Дни после убийства Рикса Янсен провел словно в иной реальности. Окунулся в нее сразу же, как только увидел своего неживого напарника в свете мигалок «Скорой помощи», под лай служебных собак, обследовавших темные закоулки садового товарищества. По дороге из Урбанпланен ему ничего не было известно о его судьбе, и вдруг он столкнулся с непостижимым. Сперва подумал, что мертвенно-бледное лицо никак не может принадлежать его приятелю. Что смерть ни за что бы не могла низвести Рикса до безжизненной оболочки, распластавшейся у него под ногами. Однако случилось то, что случилось. И хотя следующие несколько часов Янсен все ожидал, что Рикс снова объявится и начнет выговаривать кому-то из оперов за то, что ему пришлось так долго пролежать на щебенке, чуда не произошло.

Они стали напарниками по воле случая, но в памяти Янсена отложилось, что с самого первого дня они оказались настроенными на одну волну. Рикс обладал ровно теми качествами, которые позволяли Янсену терпеть его рядом с собой. Он не был шибко умен, в разговоре долго подбирал слова, да и вообще многоречивостью не отличался. Но при этом был чрезвычайно вынослив и верен тем, кому симпатизировал. Кроме того, Рикс питал здоровое недоверие ко всем и вся, наверняка потому, что в детстве натерпелся унижений, и Янсен с ходу разобрался, каким образом можно использовать заложенные в Риксе качества. И если Янсена можно было назвать мозговым центром их мини-коллектива, то Рикс олицетворял его физическую крепость. И еще их объединяла вполне естественная ненависть к начальникам, адвокатам и прочим кабинетным крысам, общим для коих было то, что они ни фига не смыслили в оперативной работе. Вместе напарники посадили за решетку столько рокеров, чурок, домашних террористов, насильников и убийц, что наверняка заслужили и повышенной зарплаты, и других поощрений на все оставшееся до пенсии время службы. Но не так устроено наше общество. Жизненные блага распределяются, увы, несправедливо. Они часто об этом говорили, обмывая так и не доставшиеся им награды в барах и ночных клубах, пока не надирались до бесчувствия или не решали заглянуть в какой-нибудь бордельчик на Внешнем Эстербро.

Теперь всему этому настал конец. И единственной благодарностью Риксу стала табличка с его именем на стене памяти в здании управления рядом с именами других полицейских, погибших при исполнении служебных обязанностей. Янсен был далеко не сентиментален, но табличка эта весьма сильно подействовала на него, когда сегодня утром, снова выйдя на работу, он увидел ее, проходя по дворику с колоннами. А перед этим двое суток Янсен провел дома. В ночь убийства друга он был слишком подавлен и ничем не мог помочь коллегам, кроме как сообщить о произошедшем лучшей половине напарника. А позднее, проснувшись посреди ночи, жена обнаружила его сидящим в полной прострации в темной застекленной веранде их дома в Ванлёсе. На другой день супруга отправилась с детьми к кому-то на день рождения, а сам Янсен остался собирать икеевские полки, томившиеся в ожидании этого момента в комнате мальчишек. Однако в инструкции разобраться ему не удалось, и примерно в половине одиннадцатого он откушал первую порцию белого вина. Жена и дети возвратились домой ближе к вечеру и нашли его в сарайчике в задней части сада, где он залакировывал вино водкой и «Ред Буллом». Когда же позднее Янсен проснулся на полу, он сразу понял, что ему необходимо немедля вернуться на работу.