Каштаны

Зинаида Михайловна Канониди Каштаны

Живут на свете два мальчика и ничего не знают друг о друге. Один живёт в Москве, другой - в Париже. Одного зовут Мишей, другого - Мишелем. Если бы можно было поставить их рядом, вы сказали бы, что это родные братья: у обоих каштановые волосы и карие глаза. Глаза смотрят из-под круглых бровей так, будто удивляются миру. У обоих сбитые коленки и локти. Только у Мишеля круги под глазами и кожа на лице сероватая, нездоровая, а Миша так загорел летом в лагере, что похож на краснокожего индейца. Да и посильнее он Мишеля, хотя дома его всё ещё считают маленьким, а отец так прямо и зовёт: «Малыш».

По утрам и Мишель и Миша встают в один и тот же час. Но в Москве уже вовсю светит солнце, а в Париже только-только наступает рассвет: ведь солнце идёт с Востока…

Мишина мать собирает сына в школу.

- Ты не забыл дневник? Вот возьми, я сшила тебе сумку для спортивных тапочек. Допей молоко и положи бутерброд в портфель.

Они вместе выходят из дому - мать за руку переводит Мишу через улицу, хотя внимательный милиционер остановил все машины, и круглый глаз светофора зеленеет до тех пор, пока Миша не ступит на тротуар. Потом мать садится в троллейбус и уезжает на работу, а Миша до звонка бегает по школьному двору, играет с ребятами.

…А в Париже в это время ещё тихо, сумеречно. Только чайки кричат над Сеной, толпятся в воздухе там, где в реку выходят сточные трубы. Чайки ищут добычу, хватают из воды размокшие корки хлеба, а иногда, по ошибке, банановую кожуру.

Мишель бредёт по мосту и ёжится от сырого тумана. Туман пробирает до костей. Да и одежонка на нём никудышная: старые брюки сползают до самой земли - они ещё служили старшему брату, когда он работал на заводе. А рубашка слишком короткая, едва закрывает живот.

На бульваре не так холодно, как на мосту, но гораздо темнее - от густых крон деревьев и высоких домов. Только в самом конце бульвара краснеют угли - это жаровня продавца каштанов. От раскалённых углей поднимается синий дымок, а на противне лежат растрескавшиеся каштаны. Белая мякоть так соблазнительно пахнет, что у Мишеля начинает кружиться голова. Он поглубже засовывает руки в карманы и идёт дальше.

Париж просыпается. Отпираются двери кафе и бистро, официанты в накрахмаленных куртках расставляют лёгкие столики прямо на тротуаре, натягивают над ними полосатые тенты. На улицах всё больше народу. Мишель идёт мимо ящиков с креветками и омарами, от которых пахнет морем, мимо гор капусты, моркови, лиловой картошки, мимо большущих разноцветных зонтов, под которыми буржуа пьют свой утренний кофе. А может, и не буржуа вовсе, а простые чиновники почтовых контор или продавцы больших магазинов, но для Мишеля все эти люди - богачи: ведь у них есть деньги на кофе, на хороший костюм и чистую рубашку…

По улицам проносятся велосипедисты, автобусы, длинные, блестящие легковые автомобили. Но Мишель мечтает не о лимузине - ему бы простой велосипед! Вон как поблёскивают в первых солнечных лучах спицы! Был бы велосипед - тогда другое дело: тогда Мишель первым приезжал бы за газетами и успевал продать больше всех.

Да, Мишель не ходит в школу - он работает. Конечно, работает тогда, когда есть работа… А она бывает не всегда, в этом всё дело…

Вот и киоск дяди Андрэ. Остались ли ещё газеты, или он опоздал? Но сегодня Мишелю повезло: киоскёр вытаскивает из-под прилавка тяжёлую кипу газет.

- Держи, Мишель!

Под тяжестью кипы Мишель покачнулся.

- Э, постой, постой, да завтракал ли ты сегодня?

- Нет, мосье…

- А вчера ужинал?

Мишель виновато молчит.

- Твой брат ещё в Алжире?

- Да…

- А мать?

- Болеет…

Киоскёр знает его старшего брата Марселя. Может быть, потому он старается оставить пачку побольше, а сейчас из-под того же прилавка достаёт булку с запечённой в ней сосиской.

- Поешь, а то свалишься. Да смотри, не вертись возле ажанов. Чем чёрт не шутит!

Мишель и не заметил, как проглотил булку. От сосиски только холодный жир остался на губах. Таких бы десяток - вот тогда бы он наелся! Мишель срывается с места и бежит, расталкивая толпу. На бегу кричит пронзительным, сверлящим уши голосом:

- «Юманите»! «Юманите»! Утренний выпуск «Юманите-е»!

Две газеты проданы на ходу, три - возле столиков кафе, но беда поджидает Мишеля за углом. Прямо с ходу он попадает головой в чей-то тугой, перепоясанный ремнями живот. Так и есть - ажан!

- Простите, мосье! - Мишель пятится назад, но тяжёлая рука ложится ему на плечо.

- Дай сюда!

Ажан выхватывает газету, раскрывает, листает, потом, скомкав, суёт Мишелю в нос.

- Ты что дурачишь людей, паршивец?

- Как, мосье?

- Продаёшь белую бумагу!

Мишель расправляет измятый лист. На самом деле, сколько белых пятен! Они, как дыры, в тексте, и глаз останавливается именно на них…

- Не знаю, мосье… Я не умею читать!

Мишель говорит неправду. Хотя в школу он ни разу в жизни не ходил, читать он умеет. Его научил старший брат Марсель. А почему в газете белые пятна - полицейский сам прекрасно понимает: цензура.

Мишель потихоньку пятится назад и скрывается за углом. Спасся!

Интересно, что не пропустила цензура?