Каштаны на память

К утру Артур преодолел еще несколько километров в направлении к Днепру, пройдя между двумя селами. Ему посчастливилось до рассвета добраться до лесу. Во что бы то ни стало хотел он перейти на левый берег Днепра, а потом повернуть на север или продвигаться дальше на восток, на Полтавщину. На севере село, откуда родом пограничник Живица. Может, у родственников Терентия он что-то узнает о своих, ведь хлопцы с пятой заставы переписывались с Надеждой Калиной, двоюродной сестрой Живицы. Артур даже помнит, как старшина Колотуха подменил в письме Оленева фотокарточку. Смеху тогда было, хотя Артур и не одобрял этой проделки. Еще осенью сорок первого года, когда Колотуха и Стоколос возвратились в Харьков, Артур узнал, что тяжело раненный Оленев остался в тылу и пошел в село, где жила Надежда. Встретился ли Иван с любимой? Да и жив ли он вообще? Как сложилась судьба двоюродной сестры бойца Терентия, погибшего на высоких кручах Днестра под немецким танком на вторую неделю войны?..

Только на левый берег — оттуда ближе к Десне, где Артур знает многие села, как свои курземские хутора в Латвии. Только на левый берег — он ближе к линии фронта, куда Артуру с Опенкиным так и не удалось дойти в то знойное и трагическое лето сорок второго года. «Таня! Я еще вернусь к тебе!» — шептал Артур. Он сам удивлялся, отчего так запала в его душу эта золотоволосая девушка из украинского села, и даже внушил себе, что, если б не Таня, он не рискнул бы бежать. Ведь ему тогда и не хотелось жить на белом свете.

А еще в воображении Артура рисовалась встреча с генералом Шаблием. Рубен расскажет ему всю правду.

Впереди между деревьями вроде посветлело. Артур осторожно вышел на опушку и увидел, как против звезд в ночной тьме холодно блеснул речной плес. Это был Днепр.

Рубен встал над кручей. Днепр был закован в лед. Хотя зима была малоснежной, морозами этот край она не обделила. Днепр надежно замерз в декабре, и март еще не успел растопить лед.

Артур спустился с кручи и сошел на лед, который весело затрещал. Он понял, под ним молодой лед, наспех выкованный ночными мартовскими заморозками на озерцах талой воды, и решил ползти. Так надежнее. Когда добрался до старого льда, пошел. У левого берега зачернела длинная и узкая, как сабля, полынья. Искать другого «брода» Артур не стал, зная, что левый берег пологий и неглубокий, а до песчаной косы с десяток метров. Он переложил зажигалку из трофейного френча под фуражку с большим козырьком, тоже отобранную у конвоира.

— Товарищ генерал! Семен Кондратьевич! Я дойду до вас, что бы там ни было! Вы же верите мне? Я не изменник! Я просто попал в большую беду! — горячо шептал Артур. Он пошел прямо по воде, чтобы навсегда утопить в ней свои следы от вассермановских ищеек.

И вот берег. Артур упал на затвердевший песок. Он понимал, что просто не имеет права лежать на холодной земле после ледяной купели, но ноги не шли — так закоченели. Тогда Рубен, выбиваясь из сил, начал растирать их. Наконец смог подняться и кое-как доковылять до ближайшего леса.

Его встретили ощетинившиеся кусты и одинокие сосны, выбежавшие на песок, да так и застывшие перед величием Славутича.

Под ногами похрустывали сухие ветки. Только огонь мог спасти. И Артур стал собирать хворост. Когда высек огонь из зажигалки, вдруг подумал, что дым от костра могут увидеть не только свои, но и враги. Что же, если придут каратели, Рубен будет биться до последнего патрона и теперь уж живым к ним не попадет. Но нужно высушить одежду и хотя бы немного согреться.

Огонь лизнул тонкие прутья и зашипел, борясь с влагой, которой была пропитана кора веток. Приятно запахло дымом. Артур лег на землю и раздул огонь, так как ветра в лесу не было, и на сердце у Рубена посветлело. Чего ему бояться, что кто-то увидит костер?.. Еще когда его везли из лагерной тюрьмы под Белую, Артур случайно узнал, что Красная Армия освободила Харьков. В такие дни ни немцам, ни их приспешникам не очень-то хочется гоняться за партизанами.

Когда совсем рассвело, Артур пошел дальше. Вскоре он услышал собачий лай, ветер донес запах дыма. Через несколько сот шагов увидел на поляне озера развалины дома. За сожженной хатой виднелся хлев с соломенной кровлей. В стене прорезано оконце, рядом с которым прямо из стены торчала железная труба, из нее шел дым.

На дворе играли два мальчика, одетые в ветхие фуфайки с взрослого плеча, обутые в огромные опорки.

— Немец!

— Деда! Немец пришел к нам! — крикнули испуганным голосом ребята и бросились к своему жилью.

Артур совсем забыл, что на нем эсэсовский мундир. «Досталось этим беднягам от фашистов, что так испугались», — подумал он, решительно открыв дверь.