Каслфор. Город тайн

– Да… – пролепетала Ивейн. – Это… Кажется, этот кулон принадлежит Эллисон.

– Тогда почему его нашли в вашем шкафчике? После того, как Эллисон заявила о пропаже кулона, нам пришлось проверить все шкафы в раздевалке. Ведь вещь весьма дорогая.

В испуге округлив глаза, Ивейн даже не знала, что на это ответить. Ученицы наблюдали за ее позором как жадные до зрелищ средневековые люди, которые приходили на плаху, чтобы насладиться чужой казнью. Только что она была зажегшейся звездой, а теперь – изгой и объект насмешек.

– Нет, я не… Я не знаю, как он там оказался.

– Да неужели? – вознегодовала Эллисон. – Ты была в раздевалке, когда я сняла кулон и убрала его в свой шкафчик. И ты осталась там последней. А когда я вернулась после пробежки, то мой шкафчик был открыт, а кулон пропал. Думаешь, он сам мистическим образом переместился в твой шкафчик?

– Мистер Донован, я его не крала! – с тихим отчаянием сказала Ивейн.

Но он поджал губы и всучил кулон Эллисон, сказав только:

– Вас ждет разговор с директрисой «Мелвилла».

Преподаватель ушел, а Эллисон с тонкой улыбкой подошла к Ивейн, которая затравленно подняла на нее глаза.

– Это было просто, – шепотом проговорила Беннет. – И даже немного скучно. Я люблю более захватывающие игры.

– Я ведь не сделала тебе ничего плохого, – с искренним недоумением сказала Ивейн. В глазах у нее стояли слезы, и она изо всех сил старалась не расплакаться прямо здесь. – Зачем все это?

Но Эллисон это ничуть не тронуло. Наслаждаясь своей победой, она уже во всеуслышание заявила:

– Ивейн Ридли – красавица, умница и… воровка? Что же, нам открылось ее истинное лицо. Теперь будьте бдительны, девочки. Если, конечно, не хотите лишиться чего-то ценного. Нашей новенькой нравится брать то, что ей не принадлежит.

Не выдержав более, Ивейн поспешила укрыться от любопытных взглядов и злостных перешептываний, в слезах убежав в раздевалку. У нее в душе было такое мерзкое и скользкое чувство, что ей хотелось поскорее принять душ, переодеться и спрятаться в своей комнате в общежитии. И никогда больше не выходить оттуда.

Теперь ее репутация безнадежно испорчена. Она станет всеобщим посмешищем. Все от нее отвернутся, обвиняя в том, чего она не делала. Возможно, даже Габриэль ей не поверит. Они ведь едва знакомы. Откуда ей знать, какая она на самом деле?

Когда Ивейн в одном полотенце вошла в душевую, здесь еще никого не было. Это к лучшему. Она не хотела показываться кому-то на глаза. Повесив полотенце на крючок и включив кран, она подставила лицо под струи горячей воды, и та смыла соленые дорожки слез с ее щек.

Вскоре стали появляться другие девушки. Они косились на нее, как на прокаженную, но не говорили ни слова и высокомерно отворачивались, стоило Ивейн взглянуть на них. Прекрасно, ей еще и бойкот объявили.

Стараясь не думать обо всем этом, Ивейн выключила воду и направилась было к тому крючку, на который повесила свое полотенце. Но оно исчезло. Потерянно оглядевшись, Ивейн обхватила себя руками, не зная, как еще скрыть свою наготу. Она стояла посреди душевой совсем без одежды – незащищенная, открытая для злобных взглядов и насмешек.

– Не это ищешь?

Кэрри Лайерс держала в руке ее полотенце и издевательски улыбалась. Ее длинные светлые волосы влажными прядями лежали на плечах, усыпанных родинками.

– Отдай, пожалуйста, – тихим голосом попросила уже замерзающая Ивейн.

– Может, хоть это отучит тебя брать чужое? – и с этими словами Кэрри вышла из душевой с ее полотенцем в руках.

Сжавшись и едва не плача, Ивейн беспомощно смотрела на то, как ее одноклассницы, хихикая, одна за другой выходят из душевой. Никто даже не пытался помочь ей – вот, что происходит, когда школьная королева объявляет кому-то войну. Чтобы не оказаться на ее месте, девушки готовы были закрыть глаза на любую подлость и даже не стеснялись принять в ней прямое участие.

Прошло, наверное, минут десять, прежде чем Ивейн настолько отчаялась, что нагой вошла в раздевалку. К счастью, там уже никого не было. Но ее облегчение не продлилось долго. Заметив, что дверца ее шкафчика приоткрыта, Ивейн с упавшим сердцем ринулась к нему и в недоверии отступила. Он был совершенно пуст.

Лишь на зеркале, прикрепленном к внутренней стороне дверцы шкафа, алой помадой была выведена надпись: «Что-то потеряла?» Не зная, что ей теперь делать, Ивейн с бушующими внутри нее обидой, болью и страхом осела на деревянную скамью и, обхватив руками холодные коленки, громко зарыдала. Зарыдала, как это делают маленькие дети, упавшие и разбившие об асфальт коленку.

Никогда за всю свою жизнь Ивейн не сталкивалась с подлостью и коварством. Как-то так получалось, что в прежней школе все ее любили. Не так, как здесь боязно превозносят Эллисон. Скорее, она была одной из лучших учениц, которые не вызывали зависти и злобы, а были примером для подражания. Ее мнением живо интересовались, всем нравилось крутиться вокруг нее, как планетам вокруг Солнца. Она притягивала к себе людей своими добротой, живостью и умом.