Кассандра пила массандру

— Верное замечание — не они, скорее, он. Отец Саввы, которого вы называете отчимом… он мог бы помочь мне избежать тюрьмы. Но они тогда исчезли. Что ж, понятный выбор. Но зачем я им сейчас? Я думала, что вы мне объясните, но вы, я вижу, знаете еще меньше меня. Да и… коли вас сюда прислали как ни в чем не бывало, выходит, все не так, как я себе представляла.

Тюрьма?! Вот так треш… Соня похолодела: она внезапно догадалась, чего от нее ждал ангельский голос, пока она не встретилась с его обладательницей. Людмила Гавриловна полагала, что под прикрытием мутного проекта ее ждет компенсация и чье-то раскаяние. Но в чем? Оставим наивную веру в милосердие… И разве такие люди, как Фея, выживают в тюрьме? Или традиция сажать лучших на Руси неистребима, а значит, мало-мальский мускул они нарастили…

Застыв от изумления, Соня слушала страшную русскую сказку девяностых. Итак, жила-была барышня Людмила, или Мила, как ее звали в семье, и ее брат Гриша. И конечно, их мама, тихая, мирная учительница младших классов. Мужа, то есть отца семейства, не было. Мужа никогда нет в таких историях. С Гришей было все в порядке. А Людмила была слабенькая. Инвалид. Астма, ювенильный артрит, что-то еще, о чем нет сил дослушать. Тем не менее дочка старалась: хорошо училась и мечтала стать учительницей, как мама. Хроменький ангел страстно желал быть отрадой, а не обузой. А Гриша тем временем плотно занимался спортом, с двенадцати лет жил в спортивном интернате в райцентре и получал призы на олимпиадах. Занятия лыжами и увлечение хоккеем очень кстати закалят его — ведь ему суждено будет работать на Севере, чтобы прокормить семью. Но это станет не самым большим испытанием — самым большим станет как раз семья.

Когда Гриша женился, ничто не предвещало беды. Его супруга, впоследствии прозванная односельчанами Горгоной[7], поначалу показалась всем симпатичной веселой заводилой. Мама-учительница не нарадовалась за сына: Горгона была справной помощницей в огороде, прекрасной кулинаркой и бодрой хохотуньей. У Григория в ту пору дела шли хорошо, и молодые уехали жить в столицу. Но это были переменчивые времена — то густо, то пусто. Своего жилья пока не было, но, когда родились двойняшки, стало понятно, что Гришиных заработков катастрофически не хватает. На квартиру накопить не получалось. И тогда Гриша подался в перспективный проект за полярным кругом. Жену с детьми он сразу брать с собой не рискнул, и решено было, что они пока поживут с мамой-учительницей и Людмилой. До поры до времени.

Но когда Гриша отбыл на Север и стал исправно посылать деньги, обнаружилось ранее не замеченное свойство смешливой Горгоны — она любила выпить. Поначалу это были просто чьи-то дни рождения, сабантуи и гулянки — она, будучи компанейской, быстро сошлась с емельяновской молодежью. Потом Людмила с матушкой незаметно для себя стали все больше и больше проводить с детьми то время, когда их родительница пропадала невесть где. Времена были тяжелые, учителям безбожно задерживали зарплату, матушка с грустью смотрела на дочь-бедолагу, которая, пылая своим жертвенным призванием, приходила с практики. Уставшая, но довольная. А дома еще два чада! Но что скажешь энтузиастке? Что в труде и в нищете она быстро выдохнется, потухнет, а ей лучше бы поскорее выйти замуж, пока ее хронь в ремиссии. И ведь в любой момент — в любой! — страдания могут вернуться. От тягот этой проклятой жизни. Но какова альтернатива?! Ведь Мила не сможет мотаться в Польшу, таская битком набитые сумки челнока. Так что пускай пока радуется цветам жизни, пока карета не превратилась в тыкву… Потому что замужество тоже не сахар.

Но пока тыквой обернулась братова женитьба. Гришина супруга постепенно превращалась в то чудовище, благодаря которому и заслужила свое прозвище. К тому моменту, когда Людмила с матерью признали горькую правду о невестке, она уже окончательно спилась. И начался ад…

Самые ядреные подробности ада Людмила Гавриловна вынесла за скобки, и дальнейшее развитие событий осталось в Сонином сознании лаконичной цепочкой событий. К тому времени, как Гриша приехал в отпуск, Горгона коварно завязала с пьянкой. И с тех пор Григорий с опаской смотрел в сторону матери и сестры: дескать, уж не наговариваете ли вы на Марью-искусницу? А Горгона и впрямь была мастерицей на все руки — и шила, и вязала, и даже пыталась зарабатывать своим рукоделием. И когда она погружалась в свое ремесло, сущим кощунством казалось поминать ее темную сторону. Нет никого на свете хитрее алкоголика…

Гриша уехал обратно на Север, а у матери в горле застряли горькие слова: дескать, сынок, если мы наговариваем, то спаси свою благоверную от нас, злыдней. Забери ее к себе на Север! Но не могла она такого сказать из-за внуков. Не отправлять же детей вместе с Горгоной, которая могла ворваться в дом с ножом и требовать деньги на выпивку…