Касси (СИ)

«Сломал я твою няньку, доченька, прости», - мысленно повинился перед Асси оборотень. – «Мне и самому досадно, что так получилось. Не выдержала твоя человечка моей ласки. Умерла от того, за что волчицы Степного клана глотки друг другу перегрызают, борясь за место в моей постели. Не следовало твоему папке её трогать, но не смог удержаться».

Но долго предаваться сожалениям Чингару было некогда. Нужно было организовать разгрузку и определение прибывшего товара, ночлег для той части каравана, которая уже обозом, на телегах, пойдёт в столицу, для торговли в лавках Гостиного двора.

Когда тело Касси с силой спиной ударилось о стену, сгусток слизи вылетел из дыхательного горла и она, рефлекторно, судорожно вдохнула. Дыхание вернулось к ней, но истерзанное тело болело невыносимо и в голове клубился непроглядный туман, поэтому пошевельнуться девушка по-прежнему не могла.

Она едва слышно дышала, когда Фарэс вошёл с тонким, чёрным с яркими красными цветами, ковром, споро расстелил его на полу. Потом оборотень, очень тихо, на грани слышимости, подвывая, аккуратно перенёс на него её несчастное голое тельце, что-то быстро положил ей на искусанную грудь, ближе к шее. Касси хотела и не могла произнести хоть слово. Все оставшиеся силы уходили на то, чтобы дышать. Фарэс, тем временем, нежно поправил тонкие ручки, прижав их вдоль тела, и сразу стал ловко заворачивать Касси в рулон, словно мягкий ковёр был тестом, а она начинкой.

От того, что её истерзанное тело в который раз двигали, переворачивая, боль особенно яркой вспышкой отозвалась внизу живота Касси, и туман в голове снова превратился в беспросветную ночь, унося сознание.

Очнулась она всё в том же рулоне. До слуха девушки опять донеслось тоненькое, едва слышное вытьё. Тугой кокон немного расслабился, но всё же Касси не могла развернуться или переместить к лицу руки, расположенные по бокам от тела. Она запрокинула голову, и в овальном отверстии рулона увидела лишь пожухлую сухую степную поросль.

Вдруг Касси ощутила, что свёрток с ней поднимают и бережно опускают куда-то вниз. Сразу сильно потемнело и стало видно только серо-коричневый грунт с вкраплениями беловатых камней. Вдруг, Касси скорее услышала, чем ощутила, как на неё сверху с глухими рассыпными ударами посыпалась земля. Просвет у изголовья стал стремительно темнеть, и девушка с пронзительной ясностью поняла, что её закапывают.

Когда Фарэс получил приказ альфы отнести в степь тело человечки, он был оглушён нахлынувшим сожалением. Охранник попросил у смотрителя красивый мягкий ковёр, сообщив ему, для чего он нужен, и немедленно получил от потрясённого расстроенного мужчины один из лучших.

За полтора месяца, которые воин был тенью няньки и дочери альфы, повсюду следуя за девушкой и маленькой волчицей, он сам не заметил, как сильно привязался к Касси. Сколько историй о её детстве невольно выслушал оборотень, когда человечка болтала с маленькой волчицей! Как-то ему даже захотелось отправиться в человеческий город и перекусить горло её отцу, хотя рассказ девушки для её подопечной был совсем не о жестокости родителя, но всё же он понял всё между слов.

Когда Фарэс расстилал ковёр, поверх разбросанной по всему полу лозы, он вспомнил, как смеялись все работники Речного дома, когда разобрались с недоразумением по поводу отравы! И никто не рассказал сбежавшим наложницам правды. Те по-прежнему проживали у своих родителей, а двое даже нашли себе мужчин и ушли в их дома.

Оборотень не мог сдержать, рвущегося из души, жалобного скуления. Он бережно укладывал ещё тёплое тело, совсем недавно радостно улыбающейся, после удачной продажи корзинок, юной человечки. Мужчина не стал одевать на её шейку жемчуг альфы, положил, не глядя, на грудь и стал поскорее заворачивать. Хотел навсегда запомнить её живой... Фарэс оглох и ослеп от неожиданного горя, выполняя все действия словно одурманенный. В его голове никак не укладывалось, что бойкой разговорчивой девочки, с которой он не расставался полтора месяца, больше нет. Это не он скулил, плакало его суровое сердце.

Слуги и работники дома, оповещённые смотрителем, бросили все дела, которыми занимались, готовясь к встрече хозяина, и молча выстроились во внутреннем дворе, провожая Касси в последний путь. Нежный голосок, ласковая улыбка, уважительное обращение, необычные плетёные штучки – всё это была их человечка. После того, как сбежали наложницы, в доме больше не было рычания. Спокойные мирные разговоры старших, звонкие голоса девочек и весёлый смех наполняли жизнью Речное жилище альфы, с ней из него ушла печаль и слёзы. Фарэс, со скрученным ковром на плече, медленно прошёл сквозь горестный строй.

Оборотень пришёл к озеру, встал на её любимое место на пригорке. Аккуратно положив ковёр с телом на жухлую траву, он быстро вырыл яму.

Мысли о девушке не покидали его, и тихое скуление из самого нутра воина не смолкало всё время, пока он готовил Касси могилу.