Каста мимов

– Из книг по истории человечества я твердо усвоил одно: многие традиции возникают без причины. То же самое с рефаитами.

Да, точнее и не скажешь.

Страж сел чуть поодаль от меня и сцепил кисти. Какое-то время мы молча разглядывали резные колонны и высокие потолки. Обстановка вокруг хранила следы вопиющей жестокости. В отличие от Тирабелл, ни одна мелочь не ускользнула от внимания Стража. Его взгляд задержался на пулевых отверстиях в стене, потом скользнул к почерневшим и изорванным кулисам.

– Прости за мое поведение в ночлежке, – глухо проговорил он. – Просто хотел подготовить тебя к встрече с рефаитами. Их нетерпимость к людям непостоянна, как прибой.

– Ага, и ты решил, что лучший способ – вести себя как настоящий…

– Рефаит, – заключил Страж. – Мы такие, какие есть, Пейдж.

Я буркнула что-то невнятное.

В колонии наши отношения строились на страхе. Меня пугала его власть, его – мое возможное предательство. Теперь мы впервые пытались достичь взаимопонимания.

Но понимание и страх – во многом родственные чувства. В обоих случаях взамен привычному приходит опасное знание. Сложно сказать, насколько я продвинулась в своем понимании, но странным образом жаждала этого всей душой.

– Не хочу, чтобы история с колонией повторилась, – вырвалось у меня.

– Мы этого не допустим, – пообещал Страж и, помолчав, добавил: – Спрашивай.

– План «тихо устранить Наширу» как-то связан с тобой?

Он ответил не сразу.

– Да. Я стал ее женихом, и появился шанс разделаться с ней раз и навсегда.

– Когда вы обручились?

– Незадолго до нашего прихода сюда.

– Двести лет назад, – присвистнула я. – Солидный срок.

– По нашим меркам – нет. Века – лишь крупинки в неиссякаемых песочных часах рефаитского существования. К счастью, нам так и не довелось по-настоящему сблизиться. Нашира хотела подождать до двухсотлетнего юбилея, когда ее власть над колонией станет безоговорочной.

– В смысле, вы ни разу не…

– Спали? Нет.

– Ясно.

Щеки у меня вспыхнули. Страж с недоумением покосился на меня.

Прекращай говорить о сексе. Прекращай!

– Смотрю, ты решил избавиться от перчаток, – брякнула я невпопад.

– Бунтую потихоньку.

– А ты отчаянный. Что следующее? Пальто?

На его лице заиграла улыбка, суровые черты смягчились.

– По-твоему, разумно дразнить наставника перед тренировкой?

– Зачем нарушать традицию?

– Хм.

Мы надолго замолчали. Неловкость постепенно отступала, напряжение стало не таким гнетущим.

– Ладно, начнем. – Страж поднялся. – Ты уже переселялась в кого-нибудь в Лондоне?

– Да, в птицу. Джексон это видел. И еще в легионершу. Заставила ее говорить в рацию.

– Ну и как она это перенесла?

– Кровь у нее хлестала изо всех щелей.

– Кровь – не боль. Не бойся своего дара, Пейдж. Твой дух жаждет странствий. Ты способна на большее, нежели просто вырубить противника, и сама это знаешь. – Не дождавшись ответа, Страж обернулся. – Главное в переселении – не навредить объекту, если, конечно, он того не заслуживает. Чем больше у тебя практики, тем меньше риск травмировать другого.

– Мне лично по душе сиюминутные прыжки, – призналась я. – Очень тяжело переключаться с тела на фантом.

– Мало тренируешься, – резюмировал Страж.

Я сбросила куртку:

– Скорее, предпочитаю держаться в тени.

– Отлично. Так у Наширы будет меньше шансов тебя вычислить. – Страж принялся ходить взад-вперед. – Каждый призрачный странник сталкивается с двумя ключевыми проблемами. Первая – остановка дыхания. Второе – потеря контроля над собственным телом. Если первую можно решить с помощью кислородной маски, то вторая куда сложнее.

Да, это мой главный недостаток, а в битве за власть он станет роковым. После прыжка мое тело мертвым грузом осядет на «Арене розы». Один удар ножом, и назад мне не вернуться.

– Хорошо, что ты предлагаешь? – вздохнула я.

– Во время наших тренировок на лугу твой переход от плоти к духу был, мягко скажем, так себе. Но ведь ты уже не новичок.

На покрытом пылью фортепьяно громоздился допотопный проигрыватель. Страж поднял крышку.

– Хочу, чтобы ты двигалась грациозно. Чтобы легко погружалась в эфир и бабочкой порхала среди лабиринтов. – Он включил проигрыватель.

– Где ты его взял? – спросила я, с трудом сдерживая улыбку.

– Там, где и остальные пожитки.

Проигрыватель сильно уступал тому, что в башне, но тоже был по-своему хорош: деревянную панель украшал резной орнамент из цветущего амаранта.

– И для чего это? – допытывалась я.

– Для тебя.

Из динамиков полились звуки альта.

– Мария Тэнасе, румынская певица и актриса двадцатого столетия. – Страж поклонился, не спуская с меня глаз. – Посмотрим, умеют ли странники танцевать.

Проникновенный чарующий голос запел что-то на незнакомом языке. Мы закружились в безмолвном танце точь-в-точь как там, на лугу. Только тогда я дрожала в нелепой тунике, растерянная, обозленная и напуганная. Страх навеки укоренился в моем сердце, как и выжженное клеймо на плече.

– Что это за песня?

– «Чуляндра». – Страж сделал выпад, но мне удалось увернуться. – Нельзя уворачиваться в танце. Кружись.

При очередном выпаде я метнулась влево, ловко избежав удара.