Каста Неприкасаемых

Еще немного и острые крысиные зубки вопьются в мою плоть, брызнет кровь, и тогда все, конец – голодная стая бросится на меня. Понимаю отчаянность момента и изо всех сил стараюсь настроить себя на борьбу: «Пусть с первого раза не получилось, но все равно я уверен, тут не в руках дело. Выставленные ладони лишь притягивают на себя взгляд, а через них и поток сознания. Надо постараться проделать все тоже самое, но без них». Закрываю глаза и вновь ухожу в Сумрак. Медленно поднимаю веки и полностью концентрируюсь даже не на самой крысе, а лишь на черной бусинке ее носа.

«Ничего вокруг, только маленький хищный рот, от которого надо защититься. Приготовься! Сумрачный страж атакует! – Точечно нацеливаю сознание на подвижный бегающий крысиный нос. – Щит!»

Тварь сдуло с моей ноги беззвучно и молниеносно, словно мощнейшим ураганным порывом. Шмяк! Ее тело размазалось кровавым пятном по противоположной стене.

Результат настолько впечатляющий, что мгновенно возвращает мне былую уверенность. Выныриваю в реальность и, хватая ртом воздух, позволяю себе немного иронии.

– Простите меня, жуткие создания преисподней, но сегодня вы остаетесь без обеда.

Вновь серая пелена Сумрака. Выцеливаю следующую жертву, но теперь давлю щитом так, чтобы тушка не отрывалась от пола, а летела визжащим снарядом, собирая по пути своих собратьев. Каждый мой удар прометает целые полосы в рядах врагов, и крысиное полчище уже жалобно пищит, предчувствуя неизбежное поражение.

Еще один удар и сметенные серые твари уже не так охотно рвутся в бой, а испуганно бегая у противоположной стены, ищут те щели, из которых они сюда вылезли. Теперь я щелкаю только самых безбашенных и непонятливых, и вскоре в моем царстве мрака наступает блаженная тишина.

В боевом азарте осматриваю поле боя и с чувством удовлетворения выношу победоносный вердикт:

– Поверженный враг бежал, и мое право на это сырое подземелье подтверждено полным превосходством на поле боя!

После такой колоссальной потери энергии ощущаю себя просто выжатым лимоном. От слабости кружится голова, а чувство голода обострилось до невыносимости. Желудок крутит судорогой, и я бросаю взгляд на закрытую дверь. За ней стоит глухая, пугающая тишина, говорящая – тебя не кормили с того момента как бросили сюда и, явно, не собираются делать этого в будущем.

Откидываюсь спиной к стене и закрываю глаза. Так проще. Голодные спазмы пока еще можно терпеть, но мысль о том, что придется есть убитых мной крыс, становится уже объективной реальностью. К счастью, сознание покидает меня раньше, и я проваливаюсь в черную яму кошмарного сна, из которого невозможно выбраться. Полное забытье сменяется кратковременным бодрствованием, и вновь наваливается беспамятство. Время превращается в какую-то совершенно бесконтрольную величину. Сколько я уже здесь? День, месяц, год?!

Открываю глаза, в мутной пелене вижу все тот же подвал и снова падаю в бессознательную пропасть. Так повторяется, и повторяется, как неторопливо крутящееся мельничное колесо. Жернова трутся, перемалывая дни, а может месяцы или годы.

После очередного провала опять прихожу в себя и с трудом поднимаю тяжеленные ресницы – все тоже самое, тот же подвал, та же темнота и безысходность. Или нет?! Плохо понимаю, но чувствую какую-то странность. Размытое белое пятно качается посредине моей темницы. Было оно раньше или нет, я не могу вспомнить? Пятно приближается, а я ничего не испытываю, мне все равно. Апатия и безразличие владеют мной безгранично. Какая разница кто это или что? Если оно принесет мне смерть, я буду ему благодарен за избавление от мучений.

Вдруг что-то щелкает в моем сознании, и я отчетливо разбираю слова.

– Идиот! Ведь просила же, дождись меня!

Чувствую касание теплой руки, и размытое пятно превращается в склоненное надо мной лицо.

«Ильсана!» – Беззвучно шепчет мой изумленный разум, а на ее лице появляется искреннее удивление.

– Живой?!

Рука моей спасительницы нервно шарит в принесенной корзине и поднимается оттуда с кожаной флягой. Живительная влага льется мне в рот, и с каждым глотком я чувствую, как в мое тело возвращается жизнь. Я еще не способен даже пошевелиться, но мои глаза уже открывают мне прекрасный облик моей спасительницы.

Ее голос звучит строго и повелительно.

– Не шевелись. Сейчас я прикажу тебя развязать и накормить. – Ильсана поднимается на ноги, и в ее тоне появляются стальные нотки. – Эй вы, сюда живо! Развязать, накормить, и, чтобы волос с его головы не упал!

***

Итак, я провел в полубреду без еды и воды целых семь дней. Так сказал мне охранник, принесший первую миску с похлебкой. Поставив глиняную плошку на пол, он недоверчиво покосился в мою сторону и глубокомысленно изрек:

– Мы то уж думали, ты издох, а гляди кось нет. Живучий!