Кастелян (СИ)

— А может, — продолжал я, — Фламель нашёл какой-то уникальный артефакт. Не знаю там, с другой планеты или от какого-то древнего народа. И этим артефактом он мог многое сделать. Теломеры нарастить, золотишка наварить… Но это крайне сомнительно.

— Почему?

— Потому что о Фламеле в Париже знает каждая собака. Образно говоря. Его дом сохранился, там ресторан его имени, туда экскурсии водят, и об этой сказке с камнем вещает каждая брошюрка в окрестных переулках. Маглы в энциклопедиях печатают, понимаете? Раструбили, будто скидочную кампанию на Рождество. Эту общеизвестную хрень только в Хогвартсе прячут. Зачем-то.

Я, конечно, преувеличивал. Немного. Просто навёл заранее справки, наслушавшись «секретов» от не умеющих сдерживать голос «заговорщиков».

— Поставьте себя на место Фламеля. У вас появляется это чудо. Что вы сделаете? Прежде всего — никому, никогда, ни даже намёком — не проговориться, что у вас такое есть. И через сто лет — тоже, и через двести. Я не упоминаю дикое палево с Живым эликсиром, там возбудившаяся инквизиция будет лишь замыкать очередь претендентов на игру с бессмертием. Вам хватит одних банкиров. Они целые империи закапывали, что им какой-то…

Я вздохнул. Мне и ставить-то себя на место Фламеля не надо. Та игла на первом уроке — это и есть она. Холодная трансмутация. Сталь из целлюлозы. Гринграсс одна поняла мгновенно то, до чего мне три месяца пришлось доходить своим умом. Поняла и напугала дурака, чтоб не болтал, пока не поумнеет. Надо бы её отблагодарить, и я, наверное, знаю, как.

Одно спасение — тяжёлые металлы требуют дикую прорву энергии. Золото так делать невыгодно. Проще прийти к правильной речке и сказать «Акцио золотой песок».

Я посмотрел на задумавшихся собеседников. И коварно поймал их на выдохе:

— А вам зачем?

— Понимаешь, Хагрид как-то… Эй, это секрет! То есть… не бери в голову. Мы просто так спросили.

— Ваши «секретные секреты» из хагридовой хижины слышны даже у теплиц. Вот…

Я собрался было поведать им о газете с ограблением, которая наверняка уже презентована новому коллективу, но внезапно замер. В голове со щелчком сложился ещё один паззл. Неуж-то так просто?

— Так это что же, — уставился я на Рона. — Вы меня по колдографии из газеты искали?

Рон непонимающе вылупился с открытым ртом. Остальные тоже были сбиты с толку.

Я хлопнул по столу и рассмеялся. Ну и начальство у тебя, Хагрид. Есть там, говорит оно, мальчик в очках, проведи его в Косой, купи сову… Мальчик есть, очков нет. Ну-ка живо надел очки! Глаза сослепу не щурь, тебя для газеты снимают.

— А колдография-то чёрно-белая… И то, что шрам намалёван, а глаза давно уже не зелёные, вы не знали.

Я едва удержал на языке «вам не сказали». Газета вышла на следующий день, так что копию колдографии кто-то дал рыжей семье заранее. Чёрно-белую, ибо цветную камеру в руках не поносишь — и почему-то уже отретушированную для публики. Головотяпы. Но палиться мы не будем, произнесено вслух только то, что общеизвестно.

Уизли перекосило от бешенства.

— Сволочь! — он попытался вскочить и достать меня через стол, но его задница приросла к сидению. — Ты в курсе, сколько мы там…

— Да мне-то откуда было знать! — разозлился я. Уизли дёргался, сотрясая лавку и сидевших на ней. — На вас же не написано, что…

— Тварь! Мы чуть не опоздали на поезд. Бежали за…

— И опять Гриффиндор, — к нам неслышно подошёл мрачный Снейп. — Мистер Уизли, минус десять баллов за ругательства в стенах Большого зала. Мистер Поттер, вижу, у вас появилось свободное время для болтовни, а в больничном крыле как раз заканчивается бодроперцовое. Три отработки в зельеварне, за провоцирование на драку.

— Но профессор, — возмутилась было Грэйнджер.

— Те, кто входит в класс после меня, мисс Грэйнджер, моют котлы без магии.

Снейп развернулся и зашагал на выход — обычной стремительной походкой. Этот намёк одинаково хорошо поняли все, кто сидел за столом и грел уши. Мы подхватились, словно воробьиная стая с барбарисовых кустов, и побежали в подземелья. Детский бег быстрее взрослой спортивной ходьбы.

Рыжего отпустит секунд через двадцать. Бегает этот лось быстрее всех. А не успеет — Снейп немного притормозит. Рон ему и даром не нужен даже у котлов.

Узнав у Филча, что работы для меня у завхоза осталось немного, Снейп начал заменять половину моих нарядов на работы в зельеварне. Для больничного крыла действительно нужны зелья, и Снейп, нёсший обязанности и преподавателя, и декана, и варивший ещё и для Мунго, со всем не справлялся. Зелья нужны разные, не только противопростудное, так что я постепенно привлекался и к другой работе. К собственно варке — лишь изредка, в основном это была подготовка ингредиентов. Варили старшекурсники, тут же, в общей лаборатории.

А вот задушевных разговоров Снейп больше не вёл. Для начала, мы были не одни: в неделе лишь шесть рабочих вечеров, а работы нужно переделать уйму, так что в зельеварне почти всегда кто-то трудится со старших курсов. Но это лишь следствие.