Кастелян

Очень даже жёлтый земляной червяк, возвестили шепотки прыснувших гриффиндорцев.

— Не знаю, сэр, я ним сосиски иногда разделываю, ну и подумал… Я испугался сильно, понимаете?

Вокруг пронёсся возбуждённый гомон. Нарезка сосисок вот этим кровавым вентилятором? Подобная отмороженность заслуживала или уважения, или отчуждения.

— Гм… мальчик мой, — доверительно понизил голос директор, переходя на «театральный шёпот». Ага, а то в другом конце зала стало плохо слышно. Но тут в голову опять начал вкручиваться чей-то шуруп. Значит, усилим осторожность.

— Мне показалось, ты что-то шипел этой змее?

Чего?

— «Секо вирми»? Это латынь, сэр. «Порежь червя». Ну, вызов заклинания разделки.

— А… змея тебе ничего не говорила?

— Что?

— Ты ничего не слышал… странного? От змеи?

— Она шипела. Предупреждая, что сейчас ударит.

— То есть…

Я заметил, что глаза Снейпа, смотревшего на меня, стали очень напряжёнными, хотя на лице он с видимым трудом удерживал обычное угрюмое выражение. Похоже, от роли наивного и забитого ребенка придётся немного отступить — я не справляюсь с чем-то важным и непоправимым.

— Сэр, — непонимающим голосом сказал я. — Она шипела. Равномерно, без модуляций. Там не было информационной составляющей. Это не речь, это знак: отойди, или нападу. Ну… змеи шипят, медведи рычат, быки бьют копытом. Вы же не станете утверждать, что битьё копытом — это речь?

— Гм… интересно… и всё же…

— Они не слышат.

— Что?

— Я читал. Понимаете, магловские учёные подробно исследовали и поняли, что у змей нет ушей… ну, снаружи. Они слышат очень плохо, и только низкие звуки.

— Господин директор, это правда, — в разговор влезла Грэйнджер со знаниями из детской энциклопедии. — Змеи глухи. Они чувствуют тряску почвы, чужие шаги…

— Гм… и как это связано с владением парсел… эээ, умением слышать змеиную речь?

— Так ведь они не слышат шипения, сэр, — повторил я. — Ни себя, ни товарок. А речь — это в первую очередь для общения друг с другом. Нет общения — зачем речь? Ну, то есть… если эти тупые твари вообще могут о чём-то говорить, то точно не через звуки.

— Гмм… интересно, — директор внимательно смотрел на меня. — Олух, убери здесь. Северус, на два слова…

Филиал змеиной бойни мгновенно исчез со стола. Посуда идеально выстроилась и наполнилась десертом. Олух — имя домовика? Уловка, Пузырь… Так, Уловка у нас — это Слизерин. Олухи тут одни, без вариантов. Пузырь и Остаток…

— Гарри!

— Чего тебе, Пратима? — я смочил салфетку чаем из кубка и пытался оттереть руки от засыхающей змеиной крови.

— И вовсе непохоже. Гарри, ты правда змееуст?

— Ты правда слышишь хуже змей, о Пратибха?

— Зануда ты, Гарольд!

— Доктор! К ней вернулась память!

В меня бросили скомканной салфеткой. Отсмеявшись, я спросил серьёзно:

— Объяснит мне кто-нибудь, что за пляски с бубном вокруг змеиной болтовни?

— Ты не знаешь? Хотя да, в Англии это немногие помнят. В общем…

И, понизив голос, Парвати коротко рассказала о магах с редким талантом — говорить со змеями и понимать их, и о Парселтанге — легендарном шипящем языке змей, внятную речь на котором могут услышать только змееусты. Рассказу внимала половина гриффиндорского стола. Грэйнджер забыла про неприязнь ко мне и выдвинулась в первый ряд.

— Я всё равно не понимаю: почему змеи? Не дельфины, не вороны, не шимпанзе?

— При чём тут дельфины?

— Ты в курсе, что их известный словарный запас — более десяти тысяч слов? Далеко не все Хомо Сапиенс в английском языке это освоили, — я покосился на заедающего стресс пудингом Рона. — Дельфины не просто говорят — они, например, рисуют звуком то, что «увидели» эхолокатором. И вот такие удивительные вещи — сравнивать с какими-то змеями? Что они могут рассказать, буде я их услышу?

— Гарри… Гарольд, всё сложнее. Я не знаю про дельфинов, но у нас в Индии змееусты всегда были в большом почёте. Их уважают. Они, например, договаривались со змеями, чтобы те не вползали в людские поселения. Знаешь, сколько людей это спасло от смертельных укусов?

— Нужное дело, и оно достойно уважения. Даже если спас только одного человека — достойное. Но, Парвати, как по мне, ещё более важно уметь договариваться с саранчой. Сколько людей спасено от голодной смерти благодаря сохранённому урожаю? Или приказать уйти моровому поветрию. Укротить засуху и пролить дождь на поля. Погасить лесной пожар. Изгнать паразитов и защитить от спорыньи. И это только поля. А с тиграми договориться или с крокодилами — что, не так важно? А змеи… Вот, с мышами у нас не договариваются. Заводят кошек. Трудно прикормить в поселении с десяток змеиных врагов, не знаю… ежей там, мустангов, аистов?

При слове «кошек» МакГонагалл за преподавательским столом вздрогнула. Ого, откуда она может слышать! Хотя да, если я — сова и зорко вижу, то кошка… Нужно иметь это в виду. И собачек с их обонянием — тоже.

— Ты не понимаешь… Гарольд, ты говоришь, как магл.