Кастинг для покойников

– Верю я тебе или нет – не имеет никакого значения. Важно, что не верит тебе Мачон, или как его там. Ну ладно, будем считать, что название выбрали. «Два брата и две сестры»! Какое славное название! Вам не кажется, что оно связывает нас прочными узами? Такими, которые сближают в самых трудных и безвыходных ситуациях. Давайте простим друг друга, если обидели чем или задели необдуманным словом, и сохраним нашу дружбу на том свете, – произнес Мёнсик со значением.

Череда неудач

В шестом туре участвовали все, кроме Чжиндо. Все прослушивания были серьезны и убедительны. Тем не менее после окончания каждого выступления Мачон сообщал о провале.

– Приглашаем команду «Два брата и две сестры».

Бам-бам-бам! Под звуки барабана Дохи начала читать рэп.

Когда-нибудь придется нам встать на этот путь.
Ухабистый и трудный, ну что же, ну и пусть.
Не подавая виду, мы стерпим все невзгоды,
Ведь мы профессионалы от природы.

Когда-нибудь придется нам встать на этот путь.

Друзья могут смениться, ну что же, ну и пусть.
Не подавая виду, мы примем перемены,
Ведь мы профессионалы, которые бесценны.

И снова рэп в исполнении Дохи звучал так, словно мы легко и непринужденно переходим горный перевал. Не было ни встающих на пути скал, ни цепляющейся за ноги травы.

Мы профессионалы, профессионалы…

Я добросовестно дергался под рэп моей подружки, пританцовывая и наслаждаясь словами песни. И как я раньше не понимал, что в ней такие обалденные слова. Все закончилось под звуки барабана. Бам-бам-бам!

– Провал! – прозвучал невозмутимый голос Мачона.

– Чего вы от нас хотите? Ну скажите, что нам нужно сделать, чтобы пройти отбор? – настойчиво допытывался у него Мёнсик. Но вскоре, осознав свое бессилие, вернулся на место.

– Что-то ваша коллективная стратегия не сработала, – позлорадствовал Сучжон.

– Давайте откажемся от этой затеи. Я уверен, он просто мстит нам за то, что мы не дожили до конца отпущенного нам времени. Не стоит больше плясать под его дудку. Представляю, как он радуется в душе, наблюдая за нами, – раздался чей-то сердитый голос.

– Я тоже так думаю. Все бесполезно. Мачон – дьявол под личиной ангела, якобы желающего нам помочь, – со вздохом разочарования отозвался кто-то.

Атмосфера стала гнетущей, и, словно желая соответствовать ей, начал медленно сгущаться черный туман. Путники, заметив его, содрогнулись от ужаса и непроизвольно съежились.

Новое наступление холода было несравнимо с предыдущими. Каждый волосок встал дыбом и заледенел. А тело промерзло до такой степени, что казалось, расколется на мелкие кусочки от легкого щелчка. Одновременно оно стало таким чувствительным, что ощущалась каждая отдельная его клеточка, в которую пробирался колючий мороз.

– Боже, как я хочу сдохнуть, – простонала Дохи.

– Это невозможно. Ты уже умерла, – напомнил я ей.

– Думаешь, я не знаю? Ты что, даже утешить не можешь? Так лучше бы молчал.

Я хотел возразить, что всего лишь назвал вещи своими именами, не надо принимать меняза тряпку и нечего на мне срывать зло, но решил не тратить силы. Они пригодятся нам в противостоянии с этой леденящей стужей.

Из завесы черного тумана раздался надрывный плач. Я подумал, что тоже должен плакать вместе со всеми, но не смог. Почему же у меня не получается? Мне хотелось глубоко вздохнуть и тихо заплакать. Голос, поднявшись из груди, прерывался, едва дойдя до горла. Я никак не мог понять причину такого феномена.

Мне вспомнился фильм «Печальный дух, плачущий в горном домике». Это фильм о неприкаянных обиженных душах. Я смотрел его жаркой летней ночью под одеялом, но за все время, что он шел, так и не смог им посочувствовать. Не было возможности вникнуть в их ситуации. Ведь едва мой страх затихал, как они начинали, словно издеваясь, чрезмерно рыдать и жаловаться. После просмотра у меня не осталось никаких особых впечатлений, я помнил только их назойливый плач. Впоследствии мне попалась на глаза статья какого-то кинокритика, который заострял внимание на историях несчастных душ и сочувствовал им. Но в целом, если довериться его мнению, фильм был провальным. Но про-стите, ведь кино снимают для зрителей, а не для критиков. Если фильм задуман, чтобы вызвать сочувствие к обиженным героям, то нужно было сократить время звучания плача, который мешал сосредоточиться на сюжете. И только сейчас я понял, что проблема была не в озвучке. В то время у меня не было желания или необходимости вникнуть в жизненные истории несправедливо обиженных душ, вот почему я не находил в себе сочувствия к ним. Так, может быть, сейчас я не могу выдавить из себя слезы, потому что чем-то отличаюсь от моих товарищей по несчастью? В противном случае почему я не могу выжать и слезинку, когда все вокруг ревут?