Касты и расы

Нужно учитывать ещё одно распространённое возражение: некоторые скажут, что машины были всегда, и в XIX столетии просто были внедрены более совершенные машины, но этот аргумент содержит базовую ошибку. Она происходит из отсутствия какого-либо чувства «измерения», или, говоря другими словами, из неспособности видеть разницу между качественными и сущностными различиями и количественными или случайными. Например, старые ткацкие станки, даже в большой степени усовершенствованные, — это своего рода откровение и символ, который по своей постижимости позволяет душе дышать, в то время как механизированный станок душит человека, обслуживающего его; становление искусства ткачества сопровождает духовную жизнь — как часто видно из его эстетического качества, — в то время как современная машина, наоборот, предполагает ментальный климат и исследовательский труд, несовместимый с праведностью, не говоря уже о сходстве с каким-то гигантским членистоногим или с волшебным ящиком, — это тоже может считаться критерием своего рода. Святой, в самом деле, может сконструировать или усовершенствовать ветряную или водяную мельницу, но никакой святой не изобрёл бы машину, именно потому, что технический прогресс этого рода подразумевает ментальность, чуждую духовности, и этот критерий виден с жестокой ясностью, как уже было сказано, в самих формах механических конструкций35.

Нужно подчеркнуть, что в царстве форм, как и в царстве духа, ложно всё, что не совместимо или с девственной природой, или с храмом; всё законное связано с природой с одной стороны, и со священным — с другой. Одна поразительная черта машин состоит в том, что они ненасытно питаются материалами, часто теллурического или мрачного характера, вместо того, чтобы приводиться в движение только человеком или какой-то природной силой, как ветер или вода; чтобы поддерживать их, человек вынужден обращаться к массовому ограблению земли, и это не самый меньший аспект их функции нарушения равновесия. Нужно быть действительно слепым, чтобы не видеть, что ни скорость, и перепроизводство не приносят пользы, не говоря уже о сведении людей к пролетариату и обезображивании мира36. Но основным аргументом остаётся первый из упомянутых: такая технология могла родиться только в мире без Бога, мире, в котором хитроумие заняло место интеллекта и созерцания.

* * *

После этого отступления давайте вернёмся к нашей фундаментальной теме: для жителя Запада легко понять, как равенство людей перед Богом исходит из самой природы вещей, и тем более из-за того, что монотеистические религии — а также и буддизм — по самой своей структуре нейтрализуют неудобства, которые могут возникать из неравенства людей; тот факт, что они признают его на мирском уровне, а также создают небесные иерархии, ни в коем случае не принижает их фундаментальную перспективу. Кто-то может спросить себя, почему же, при условии, что такое уравнивание возможно в духовном плане, индуизм не мог использовать ту же точку зрения и отказаться от идеи каст. Индуизм как таковой, другими словами, как цельность, не имеет ни права, ни возможности это сделать, так как само собой разумеется, что, если священный институт существует, так это потому, что это метафизически возможно и, следовательно, необходимо; и это подразумевает то, что он предлагает преимущества, которые не могут быть реализованы иным путём37.