Катакомбы

Командир корпуса, поставив ногу в простом солдатском сапоге на ступеньку вагона-рации и крепко упершись локтем забинтованной руки в колено, быстро пробегал глазами желтые листки расшифрованных радиограмм, которые одну за другой подавала ему из вагона девушка-радистка с волнистой прядью блестящих каштановых кудрей, каждую минуту падавшей на лицо, в новенькой летней пилотке, щегольски сдвинутой набекрень. На командире корпуса был мешковатый габардиновый комбинезон с большими карманами и застежкой "молния" и летняя защитная фуражка с круглой генеральской кокардой – мятая, лихо сдвинутая на затылок.

По-видимому, в шифровках заключалось что-то весьма неприятное, так как генерал часто, сердито дышал носом, как еж, и двигал сизой щеточкой аккуратно подбритых усов.

– Товарищ гвардии генерал-майор, разрешите доложить, – сказал сержант-автоматчик, выступая вперед.

– Ну? – сердито сказал генерал, не оборачиваясь.

– По вашему приказанию переправлялись на ту сторону лимана, только что вернулись. Заявление мальчика полностью подтвердилось, там действительно на квадрате "шестнадцать – сорок пять" в степном колодце обнаружен флаг корабля Военно-Морского Флота. Вот этот самый паренек из подземного партизанского отряда пионер Петя.

Генерал с живостью обернулся. Его лицо сразу разгладилось, глаза засветились любопытством:

– Ну-ка, ну-ка, давай его сюда! Где он, пионер Петя? Этот?

Петя стоял неподвижно и прижимал к груди флаг, испытывая странную робость в присутствии генерала. Мустафа, стоявший рядом по стойке "смирно", тихонько толкнул его локтем:

– Иди, генерал зовет.

Петя сделал несколько шагов и остановился.

– Этот? – спросил генерал, разглядывая мальчика.

– Так точно, товарищ гвардии генерал-майор! – сказал сержант.

У Пети перехватило дыхание.

– Ну, здравствуй, пионер Петя, – сказал генерал и протянул ему небольшую смуглую руку, но не правую, а левую, так как правая была забинтована.

– Здравия желаю, товарищ гвардии генерал-майор! – четко произнес Петя, с особым удовольствием отчеканивая новое для него, чрезвычайно мужественное слово "гвардии", и подал свернутый флаг, на котором лежали комсомольский билет и предсмертная записка краснофлотца Лаврова.

Генерал медленно начал читать записку, и так как уже стало довольно темно, то неслышно появившийся за его спиной адъютант светил ему электрическим фонариком. Генерал прочел записку, сложил ее и с величайшей тщательностью опустил глубоко в нагрудный карман комбинезона, заколов его английской булавкой. Затем он взял из рук Пети флаг, медленно его развернул и склонился над ним.

Можно было подумать, что он плачет. Вдруг он резко выпрямился и крикнул:

– Смир-рно! Равнение на флаг!

Он мог бы и не подавать этой команды. Все солдаты и офицеры, которые в это время оказались вблизи рации, давно уже стояли навытяжку, не сводя глаз с полотнища флага, освещенного фонариком адъютанта.

Тогда генерал порывисто опустился на одно колено и прижал полотнище к губам.

Воздух туго ходил и содрогался от артиллерийской канонады. Где-то далеко мелкой дрожью трясся в темноте двигатель полевой походной электростанции. Огневые отражения выстрелов и разрывов перебегали по тучам. Над западным горизонтом висели люстры осветительных бомб, трассирующие пули рисовали пунктиром контуры длинных арок и каких-то грозных, уходящих в темное небо сводов. То и цело над степью зажигались разноцветные ракеты. Слышался шум ночных бомбардировщиков. Иногда все вокруг озарялось беглым светом разорвавшегося невдалеке снаряда, и, как порванные струны, пели над обрывом осколки. И Пете казалось, что это сама родная советская земля приветствует громом и светом подвиг краснофлотца Лаврова.

Генерал встал с колена, бережно свернул флаг и отдал его адъютанту. Затем он протянул руку и взял Петю за плечо. Мальчик готов был уже броситься к нему на грудь, прижаться к его комбинезону, но генерал продолжал его держать на расстоянии твердо вытянутой руки.

– Подожди, – сказал он. – Лейтенант!..

Но адъютант уже понял. Он сбегал в штабной вагон и вернулся с несгораемой шкатулкой. Он ее отомкнул и посветил внутрь электрическим фонариком. Там блеснули медали. Он выбрал медаль "За боевые заслуги" крупную, серебряную, на серой ленточке – и с почтительной улыбкой протянул генералу.

– Наденьте на грудь пионера, – сказал генерал.

– Есть, товарищ гвардии генерал-майор! – весело ответил адъютант и, разогнув тугую булавку, пришпилил медаль к старому, рваному полушубку Пети, черному от подземной пыли.

– Фамилия? – коротко спросил генерал, все еще продолжая держать мальчика за плечо на расстоянии вытянутой руки.

– Бачей, товарищ гвардии генерал-майор, – ответил Петя, чувствуя, что не может отвести глаз от медали, которая висела у него на груди.

– Поздравляю с высокой правительственной наградой! – крикнул генерал.

Все спуталось в голове у Пети – слова воинской присяги, пионерский ответ на приветствие, и он, как ему показалось, лихо выкрикнул, а на самом деле пролепетал:

– Товарищ гвардии… Всегда готов служить Советскому Союзу… Большое спасибо… Я оправдаю…