Каталина

Что-то доброе и дружелюбное во взгляде незнакомки заставило Каталину поведать ей свою грустную историю. Это случилось на пасху, когда в город пригнали стадо быков для корриды. Впереди гарцевали на лошадях молодые дворяне. Неожиданно из стада вырвался бык и бросился в боковую улочку. В панике люди кинулись врассыпную. Одна из лошадей сбросила седока, бык приближался. Каталина бежала изо всех сил, но поскользнулась и упала. Увидев мчащегося к ней быка, она испуганно вскрикнула и лишилась чувств. Когда Каталина пришла в себя, ей сказали, что бык ударил ее копытами и пробежал дальше. Сначала казалось, что она отделалась лишь несколькими синяками, но спустя несколько дней Каталина стала жаловаться, что не может пошевелить ногой. Доктора осмотрели ее и нашли, что нога парализована. Ногу кололи иглами, но Каталина не чувствовала боли, ей пускали кровь, поили тошнотворными отварами, но ничего не помогало. Нога омертвела.

— Но у тебя остались руки, — заметила женщина.

— Слава богу, иначе мы бы умерли с голоду. Вы спросили меня, почему я плачу. Потому что, став калекой, я потеряла любовь моего возлюбленного.

— Вероятно, он не любил тебя, если оставил в трудную минуту.

— Он любил меня всем сердцем, и я любила его больше всего на свете. Но мы — бедные люди, сеньора. Диего Мартинес — сын портного и пойдет по стопам отца. Мы собирались пожениться, как только он закончит учебу. Но бедняк не может позволить себе жену, которая не будет ходить на рынок и вести домашнее хозяйство. И мужчины всего лишь мужчины. Никому не нужна жена на костылях, и теперь Педро Алварес предложил ему свою дочь Франческу. Она страшна, как смертный грех, но Педро Алварес богат, и Диего не мог отказаться.

Каталина снова заплакала. Женщина понимающе кивнула. Издалека донеслись звуки фанфар, барабанный бой, и затем ударили все колокола. звуки фанфар, барабанный бои, и затем ударили все колокола.

— Они вошли в город, епископ и его брат, капитан, — сказала Каталина. — Как получилось, что вы оказались здесь, сеньора, вместо того, чтобы встречать дорогих гостей?

— Мне не хотелось туда идти. Это показалось Каталине столь странным, что она недоверчиво взглянула на незнакомку.

— Вы не живете в этом городе, сеньора?

— Нет.

— Я уже подумала об этом, так как никогда не видела вас раньше. Мне казалось, что знаю всех, кто живет здесь, хотя бы в лицо.

Женщина не ответила. Каталина более внимательно всмотрелась в нее. Будь ее кожа чуть темнее, она могла бы сойти за мавританку. А может, она — новая христианка, из тех евреек, что предпочли крещение изгнанию из страны. Однако все знали, что они тайком продолжали отправлять еврейские ритуалы, мыли руки перед трапезой и после нее, постились на йом кипур и ели мясо по пятницам. Инквизиция не теряла бдительности, и считалось небезопасным поддерживать какие-либо отношения с крещеными маврами или новыми христианами. Кто знает, что они скажут под пыткой, попав в руки Святой палаты. Каталина стала лихорадочно вспоминать, не сказала ли она чего-нибудь крамольного, так как в Испании тех времен одно неосторожно брошенное слово являлось достаточной причиной для ареста, за которым следовали недели, месяцы, а то и годы тюрьмы и пыток, прежде чем немногим счастливчикам удавалось доказать свою невиновность. И Каталина решила, что лучше как можно быстрее расстаться с этой страшной незнакомкой.

— Мне пора идти домой, сеньора, — сказала она и тут же с присущей ей вежливостью добавила: — Прошу меня простить за то, что я вас покидаю.

Каталина взглянула на костыль, лежащий у подножия лестницы, и заколебалась, не решаясь попросить незнакомку принести его. Но та будто и не слышала слов девушки.

— Хотела бы ты опять пользоваться обеими ногами, дитя мое, и снова ходить и бегать, как будто с тобой никогда ничего не случалось?

Каталина побледнела. Этот вопрос открыл ей истину. Незнакомка — не новая христианка, а мавританка: мавры, хоть и крещеные, поддерживали связь с дьяволом и с помощью черной магии творили разные чудеса. Не так давно в городе разразилась эпидемия чумы, и арестованные мавры признались на дыбе, что это дело их рук. Их сожгли на костре. Каталина онемела от страха.

— Ну, дитя?

— Я бы отдала все, что у меня есть, а у меня ничего нет, чтобы выздороветь, но даже ради возвращения любви моего Диего я не поступлюсь моей бессмертной душой, так как это оскорбило бы нашу святую церковь. — И, не отрывая взгляда от незнакомки, Каталина перекрестилась.

— Тогда я скажу тебе, как ты можешь излечиться. Сын Хуана Суареса де Валеро, который лучше всех служил богу, поможет тебе. Он возложит на тебя руки во имя отца, сына и святого духа, прикажет тебе бросить костыль и идти. Ты бросишь костыль и пойдешь.