Катализ

«Девочка! — мелькнуло у Женьки. — Сто два года…» И вдруг словно бомба разорвалось у него в мозгу: почему он не подумал об этом раньше? Почему? Ведь она скоро умрет, очень скоро… Это невозможно! Сейчас, когда он только нашел ее… Сколько же ей осталось? Сколько?!

А Черный меж тем спокойно продолжал:

— Так почему Вы считаете, что ничего страшного не будет?

— Я не сказала, не будет. Я сказала, может не быть. Дело в том… Впрочем, Вы все равно не поймете. Вы же…

— Послушай, Ли, — перебил ее Женька, от волнения он говорил свистящим шепотом, — послушай, Ли… — он потерянно замолчал и, так и не решившись на главный вопрос, неожиданно для самого себя сказал совсем другое: — Что у тебя за манера? Ты нас за идиотов держишь?

— Да не за идиотов. Просто… понимаете… У меня вчера был один клиент из Африканского ВИСа…

Слово «клиент», да еще рядом со словом «вчера» больно укололо Женьку, несмотря на весь трагизм ситуации, и дальнейшее просто скользнуло мимо его ушей.

— … Говорил, что они очень близки к успеху.

— Ну и что? — спросил Черный.

— Я же говорила, не поймете.

— Ладно, Рюша, — сказал Женька, — пошли к Бруснике.

— Верно, — поддержала Ли, — при встрече поговорим.

— Ты тоже там будешь? — оживился Женька.

— Я уже там.

— Не зови Брусилова! — почти закричал Черный. — Не хочу по телевизору.

— Брусилов внизу, — успокоила Ли. — Мы ждем вас, — и отключилась.

— Эй, Евтушенский! — окликнул Черный сидящего словно в трансе Женьку. — Не расслабляйся. Нас осталось только двое.

— Так пошли, — сказал Женька.

— А как же Кротов? — напомнил ему Рюша.

— А ну его к черту! Успеешь еще повидаться.

Но Женька ошибался. Они не успели повидать Кротова.

Коридоров стало как-то больше. Двери, светящиеся таблички с условными знаками, никаких надписей и ни души нигде.

— Заблудились, — констатировал Женька.

Где-то совсем близко началась стрельба. Других ориентиров не было, и они пошли на выстрелы.

— А вдруг Эдик попал в передрягу, — с тревогой, но и с оттенком зависти сказал Черный. Ему уже надоело быть нейтральным и пассивным наблюдателем в этом мире.

Женька молчал, и Черный ответил сам себе:

— Впрочем, это его трудности. Он же у нас теперь зеленый.

— Ты ничего не понял, — возразил Женька. — Он просто влюбился в эту Шейлу.

— Да? — хмыкнул Черный. — Это ты со своей Крошкой стал сексуально озабоченным. Ни о чем другом думать не можешь. А мы, между прочим, даже не выяснили, как у них тут дела с гибернацией.

— Мы много чего еще не выяснили. Например, почему они все так хорошо говорят по-русски.

— Это я как раз знаю. В «Катехизисе» прочел.

— Что, — предположил Женька, — потому что русский – язык Брусилова?

— Это само собой. Но они тут не только русский, они по-всякому знают, потому что учить стало легко: вводишь себе кровь человека, владеющего нужным языком, пару ночей слушаешь курс грамматики, потом – разговорная практика и через неделю – все, в совершенстве… О, черт!

В коридоре погас свет, и они оба инстинктивно прижались к стене. Выстрелы гремели уже совсем близко. Кто-то пробежал мимо, вскрикнул и упал. Снова зажегся свет, но теперь зеленоватый и тусклый. Поперек прохода лежал человек в кротовской форме. Должно быть, черный смертник.

— Армагеддон, — вспомнил Женька.

— А оружие в номере забыли, — сказал Рюша.

— И номер неизвестно где, — добавил Женька.

— Поищи у этого, — Рюша кивнул на труп.

И тут в дальнем конце коридора загудело. Звук был низкий, утробный, зловещий. Не сговариваясь, они перепрыгнули через тело смертника и бросились бежать. Поворот, еще поворот, лестница, широкий коридор, устланный ковром, и вот уже кто-то бежит перед ними, кто-то сзади, а кто-то навстречу.

— Женька, стой! — опомнился Черный, когда они оказались посреди зала перед самым входом в ресторан.

А в ресторане было жарко. Клубами валил дым, раздавались крики, визги, выстрелы, круглая стеклянная дверь бешено вращалась вокруг оси, а потом что-то ударило в нее изнутри, и стекло разлетелось дождем мелких осколков.

— К лифту! Быстро! — скомандовал Черный, словно перед ним был не один Женька, а вся их группа.

В кабину лифта с ними вместе втиснулось человек пятнадцать: молодых людей во фраках, полуголых девиц и солдат в голубой форме роты контроля. Солдаты никого не конвоировали, солдаты сами удирали.

Внизу было потише. Бестолково суетилась пестрая публика. Перед дисплеями строился взвод голубых мундиров. А у каждого лифта, широко расставив ноги и свирепо выпятив нижнюю челюсть, стояли вооруженные грин-блэки. Такие же орлы дежурили возле выхода. К счастью, они только не впускали никого, а выпускали всех.

На улице стало совсем спокойно.

— Не знаю, как там Эдик, — сказал Женька, — а мы, кажется, уцелели.

— Сплюнь, — посоветовал Черный.

И тут Женька сообщил:

— Вижу «Звезду».

Над входом в отель сверкал огромный яркий кристалл, и теперь уже естественно было предположить, что это настоящий изумруд, хотя о том, как он выращен, оставалось только гадать. Изобилие изобилием, но ведь даже из миллиона маленьких изумрудиков один большой не так-то просто сделать.