Катализ

Все это было весело. Все это приносило удовлетворение и радость. Но до поры. Когда книг стало много, интерес к ним начал стремительно падать и угас совсем с выходом в свет очень важного для меня философско-фантаститческого романа «Больная совесть Вселенной». По данным опросов его читали уже только специалисты, друзья, враги, да мои безумные братья с Южного полюса. Поначалу это был удар. А потом я понял причину провала: роман был нечестным. Прячась за невероятными формами жизни в далеких галактиках, я не хотел рассказывать о себе и превратил понятие «совесть» в совершенную абстракцию. Но разве мог я рассказать миру о том, что мучило меня на самом деле? Брусилов – монстр! Брусилов – homo super! Брусилов – будущее цивилизации! Брусилов – посредник! Брусилов – Бог, рожденный на Земле! И вдруг – муки, боли, страхи… Да кто бы мне поверил? Ну, а если бы вдруг они все-таки поняли, что это действительно так, какое горькое разочарование постигло бы все человечество, какое бы это было чудовищное развенчание кумира их, тирана их и Бога их! И быть может, хуже всего стало бы зеленым. Ведь я бы вновь, как уже было однажды, лишил их точки приложения сил. Узнав, как я жалок и ничтожен, они бы поняли, что снова им не с кем и не с чем бороться.

Так стоит ли публиковать этот духовный стриптиз хоть когда-нибудь? Полагаю, что нет. И значит, я буду вечно обманывать человечество и из-за этого (как и из-за всего другого) – тоже вечно – буду испытывать муки совести.

Бессмертие как оно есть

Когда мы узнали о своем бессмертии, мы сначала удивились, потом ужаснулись, потом надрались и, наконец, пришли в восторг. Но могли ли мы понять тогда, что такое бессмертие? Нет, не могли. Мы узнавали об этом постепенно.

Угрюмый неспроста все опыты свои старался проводить на Альтере и Алене, оберегая меня и Ленку особо. Ведь Альтера в принципе – как ни цинично это звучит – можно было воспроизвести, а я был уникален. Никаких принципиальных отличий Алены от Ленки Угрюмый не знал, но догадывался, что они есть, и потому рассматривал Ленку как такой же уникум: кто знает, а вдруг без нее не смогу существовать и я со всем своим могуществом.

Вот почему, когда возможности наши в общем и целом выяснились, Альтеру была дарована относительная свобода. Он мог разъезжать по планете, не советуясь об этом с ВКС, и только два телохранителя сопровождали его повсюду. Альтер сразу сделался очень активным политиком. Он выдвигал требования, подписывал соглашения, выступал на митингах, убеждал, спорил, торговался, высмеивал, агитировал. Он и Алена боролись с зелеными и с оранжевыми, с католиками и с шиитами, с наркоманами и сексуальными маньяками, с равнодушными бездельниками и со слишком деятельными экстремистами. В них стреляли, в них бросали бомбы, на них спускали диких зверей, дважды их пытались сжечь и один раз – окунуть в воронку питания. Но изо всех передряг они вышли победителями, и лишь авторитет их вырос.

А потом – это случилось пятого сентября восемнадцатого года – Альтер позвонил мне из Аргентины. Странный был звонок:

– Витька, – начал он без предисловий, – знаешь, что мне крикнул сегодня на митинге один человек? Он крикнул: «Ты не настоящий Брусилов! Мы не хотим тебя слушать! Пусть приедет волшебник!» Витька, я не настоящий! Я это понял. Меня ведь можно уничтожить и сделать заново. Будет точно такой же. До атома. И никто не заметит подмены.

– Что ты несешь, придурок? – сказал я. – Прекрати сейчас же. Ты со своей политикой с ума сошел.

– Может быть, и с ума, – откликнулся он, – но скорее всего пока только с тела. Меня слишком часто убивали, и я – уже не я. Понимаешь?

– Альтер, возвращайся домой. Завтра же, – потребовал я, и он кивнул в знак согласия, а потом отключился.

На следующий день звонок был еще более странным.

– Я пытался покончить с собой, – сообщил Альтер.

– Смеешься?

– Ничуть. Я залез с головой в воронку питания – уж это-то верная смерть. Так ничерта подобного! Я стал весь зеротановый, но не оплыл, не потерял форму, а просто блестел, как памятник самому себе и продолжал жить, чувствовать, видеть, слышать, даже боли не было никакой, а выбравшись из воронки, я сразу превратился в нормального человека. Вот и все.

Честно скажу, тогда я не поверил в эту чертовщину, – думал, просто подвинулся Альтер. Но, прилетев в Гантиади, он повторил свой «аргентинский фокус» прямо у меня на глазах. И потом мы все по очереди испробовали «зеротацию» на своей шкуре и уже вместе с Угрюмовым, Ларисой, Светкой и Велом за праздничным столом долго смеялись над всеми нашими нелепыми опасениями.

Так лопнула последняя надежда на смерть. так бессмертие сделалось абсолютным. Так мы осознали полную и вечную свободу.