Катализатор

Она кивает и выбегает из комнаты, дверь остаётся приоткрытой за ней.

Присев на край кровати, я вновь беру мамину ладонь в свою руку.

— Мам, когда вы познакомились с папой, он что-нибудь говорил о своей прошлой работе?

Или прошлой жизни.

Она хмурится и качает головой.

— Как видишь, я плохо разбираюсь в людях. Мой собственный муж спускал деньги на азартные игры, а я ни сном ни духом.

Сжимаю её ладонь.

— Похоже, мы много чего не знали о папе. Но что-то мне подсказывает, он не делал ничего дурного.

Мама грустно улыбается.

— Это очень мило с твоей стороны, но…

— Нет, мам. Я узнала о нём кое-что, что идёт вразрез со всем тем, что нам говорили, — говорю с ободряющей улыбкой. — Он был хорошим человеком. Всегда.

Она моргает несколько раз, глаза блестят от слёз.

— Спасибо, Сиенна, — шепчет она. — Мне не хватало этих слов.

На несколько секунд мы замолкаем. Потом она отворачивает голову, её рука обмякает в моей ладони, а дыхание становится ровным и глубоким. Я сижу и смотрю, как она засыпает, радуясь, что она, наконец-то, в безопасности. Если я что-то и поняла за последние недели, так это то, что я не представляю свою жизнь без мамы и Эмили.

Поцеловав её в холодный лоб, я тихонько выхожу из комнаты. Зейн идёт по коридору навстречу мне, его лицо светлеет при виде меня.

— Как она? — спрашивает он, опираясь рукой на стену рядом со мной.

— Нормально. Отдыхает сейчас. Что бы с ней ни произошло в МПЗ, это её сильно измотало.

— Врачи говорят, что переливание крови прошло успешно, так что скоро она полностью поправится.

Я прикусываю губу, глядя на него.

— Значит, никаких последствий промывания мозгов, или что они там с ней сделали?

Он убирает руку со стены и кладёт мне на плечо, придвигаясь ближе.

— С ней всё будет хорошо, Сиенна. Обещаю.

Я выдыхаю. Все мои тревоги, все мои сомнения покидают меня. Но потом я вспоминаю про Трея, и новый узел закручивается в моей груди.

— Могу я зайти к Трею?

Рука Зейна соскальзывает с моего плеча, он кивает и ведёт меня по коридору. Я не могу сдержать улыбку, расплывающуюся на моём лице, когда мы останавливаемся у двери всего через две комнаты от моей.

— Он по-прежнему без сознания, — предупреждает Зейн, — но врач говорит, что ему пойдёт на пользу, если мы будем разговаривать с ним. Может очнуться скорее.

— Ты тоже зайдёшь?

— Нет, оставлю вас наедине. Когда закончишь, найди меня.

Киваю, делаю глубокий вдох и толкаю открытую дверь. Комната Трея не такая большая, как моя, но всё же уютная: с большой двуспальной кроватью и тёмной мебелью.

Моя улыбка становится шире, когда я вижу Трея в этой огромной кровати. У него бледное лицо, но за ним явно ухаживали. Его тёмные волосы были спутанными, а теперь они чистые и завиваются у основания его шеи.

Если не обращать внимания на трубки, торчащие тут и там из его тела, он выглядит так, будто отдыхает. Словно если я поцелую его, он может проснуться. Надо попробовать.

Наклоняясь к нему, я прижимаюсь губами к его тёплому рту. Уже не верится, что совсем недавно я была уверена, что его больше нет. Умер. Потерян для меня навсегда,

Отстраняюсь, рассматривая его лицо, запоминая каждую чёрточку, в предвкушении, что он вот-вот откроет глаза и улыбнётся мне.

Я не так глупа, чтобы думать, что если Трей жив, то это сразу решает все проблемы. У нас всё ещё есть члены «Грани», которым некуда пойти, много боли и неконтролируемой злости. Наши потери колоссальны. Нам нужен лидер. Кто-то достойный, кто сумеет справиться со всем этим.

Нам нужен Трей.

И я знаю точно: что бы ни случилось, я буду рядом с ним.

Едва заметное шевеление руки Трея вмиг ускоряет моё сердцебиение. Я склоняюсь над ним, шепчу его имя, сначала тихо, затем громче. Но он остаётся неподвижным.

Осторожно, стараясь не задеть рану на его груди, я забираюсь к нему в кровать и кладу голову на его плечо. Его тело кажется таким родным, запах его кожи кажется таким родным, и когда я переплетаю наши пальцы, его руки кажутся такими родными.

Не знаю, сколько я там пролежала, прижавшись к нему в надежде поговорить с ним, но затем его пришли проверить две медсестры. Шёпотом прощаюсь и целую его колючую щеку, и в моей голове всплывает воспоминание о нашей последней совместной ночи в лагере. Той ночи, когда я думала, что он погиб.

— Я люблю тебя, — шепчу ему.

Правда люблю. И мне не терпится сказать это ему.

***

Каждый день я навещаю Трея, сижу у его постели, жду, когда он откроет глаза и увидит меня. Жду, когда я смогу сказать ему, что люблю его, чтобы узнать, испытывает ли он те же самые чувства ко мне. И так три дня, три бесконечно долгих дня, с тех пор как я очнулась в доме Зейна. Мама с каждым днём выглядит всё крепче и здоровее, отчасти благодаря кулинарным талантам Греты, отчасти потому, что Рэдклифф не солгал — возможно, единственный раз в жизни — о том, что они лечили её от волчанки. Не знаю, навсегда ли, но по крайней мере сейчас ей стало лучше.