Каталог катастрофы

Я бы уже, наверное, поймал кукушечку и убегал бы по улице от людей в белых халатах, если бы не тот забавный факт, что в маленьком мирке Прачечной «секретарь» означает не совсем то же самое, что в обычной жизни. До восьмидесятых годов XIX века секретарь – это помощник джентльмена, тот, кто хранит секреты. А здесь, в секции арканного анализа, секретов множество. Да что там, прямо за моим неуклюжим секретарским стулом во всю стену раскинулась картотека секретов. (Какой-то остряк прилепил к одному из ящичков стикер с надписью: «ИСТИНА ГДЕ-ТО РЯДОМ, ГДЕ-ТО ЗДЕСЬ».) Я всё время узнаю что-то новое, и, если не считать проклятой бумажной работы, а также нечестивого кофе и адского сервера, тут не так уж и плохо. Если не считать Энглтона. Я уже говорил о нем?

Я подменяю младшего личного секретаря Энглтона. А тот то ли ушел на больничный в психдиспансер, то ли взял академотпуск, чтобы получить степень MBA, то ли еще что. И в этом заключается моя проблема.

– Мистер Говард!

Это Энглтон. Зовет меня во внутреннее святилище. Я просовываю голову в дверь.

– Да, шеф?

– Войдите.

Я вхожу. Кабинет у него просторный, но кажется тесным: все стены (а окон тут нет вовсе) до самого потолка заняли полки с гроссбухами. Но это не книги, а папки с микрофильмами: в каждой данных – на целую энциклопедию. На первый взгляд его стол кажется просто странным – тускло-коричневый монолит с металлическими скобами, над которым висит здоровенный колпак для чтения микрофиш. Но стоит подойти поближе, замечаешь похожие на конечности педали и карман для перфокарт и, если ты фанат компьютерной археологии, сразу понимаешь, что стол Энглтона – это неимоверно редкий антикварный «Мемекс»: устройство сороковых, воспетое в фольклоре ЦРУ.

Когда я вхожу, Энглтон поднимает на меня взгляд. Отблеск текста с экрана «Мемекса» окрашивает его лицо в голубой цвет. Он почти лысый, подбородок у него на два размера меньше черепа, а округлое темя блестит, как кость.

– Итак, Говард, вы нашли материалы, которые я запрашивал?

– Часть из них, шеф, – отвечаю я. – Минутку.

Я ныряю в свой кабинетик и возвращаюсь с пыльными томами, которые принес из Хранилища в двух подвалах и пятидесяти метрах под уровнем земли.

– Вот они. «УИЛБЕРФОРС ТАНГЕНС» и «ОПАЛ ОРАНЖ».

Энглтон молча берет у меня папки, открывает первую и начинает вкладывать слайды с микрофильмами в щель «Мемекса».

– Это всё, Говард, – надменно бросает он.

Я скрежещу зубами и оставляю Энглтона возиться с микрофильмами. Один раз я допустил ошибку и спросил, почему он пользуется таким антиквариатом. Он уставился на меня так, будто я только что помахал у него перед носом дохлой рыбиной, а потом сказал: «С проектора невозможно считать излучение ван Эйка». (Излучение ван Эйка – это электромагнитное излучение дисплея, его можно перехватить при помощи сложных приемников и подсмотреть содержимое чужого монитора.) Я тогда еще не понял, что нужно держать рот на замке, и брякнул: «А как же защитный стандарт T.E.M.P.E.S.T.?» Тогда он впервые отправил меня в Хранилище. Я заблудился и два часа бродил по минус третьему этажу, пока меня не спас проходивший мимо викарий.

Я иду в свой кабинетик, включаю административную консоль сервера, вхожу в систему и погружаюсь во внутриведомственный турнир по «Xtank». Через пятнадцать минут звенит звонок Энглтона. Я ставлю свой танк на автопилот и заглядываю к нему.

Энглтон чуть не испепеляет меня взглядом поверх очков:

– Отнесите эти папки обратно в Хранилище, выйдите из системы, а затем возвращайтесь сюда. Нам нужно поговорить.

Я беру тома с микрофильмами и задом пячусь вон из его кабинета. Ой-ой, он меня заметил! Что дальше?

Лифт в Хранилище уже почти уехал, но я успел заблокировать ногой дверцу. Какая-то женщина с целой тележкой папок стоит внутри кабинки спиной ко мне.

– Извините, – говорю я, когда поворачиваюсь, чтобы нажать свой этаж, а потом мы со скрипом начинаем спуск к меловым основаниям Лондона.

– Ничего страшного.

Я оборачиваюсь и вижу Доминику из Мискатоника: Мо, которую я в последний раз видел в Америке, которая посреди ночи позвонила мне с просьбой о помощи. Она явно не ожидала меня тут увидеть.

– О, привет! А ты что тут делаешь?

– Долгая история, но, если коротко, меня отправили домой после того, как ты мне позвонила. А ты? Я думал, у тебя проблемы с выездной визой?

– Шутишь? – смеется она, но не слишком весело. – Меня похитили, а когда освободили, – депортировали! А когда я вернулась сюда…

Ее глаза вдруг сужаются. Двери лифта открываются на минус втором этаже.

– Тебя призвали на службу, – говорю я, блокируя дверцу каблуком. – Верно?

– Если это твоих рук дело…

Я качаю головой:

– Я примерно в той же лодке, хочешь верь, хочешь нет. Примерно две трети сюда именно так и попадают. Слушай, мой обергруппенфюрер пришлет своих доберманов из СС, если я не вернусь к нему в кабинет через десять минут, но, если у тебя есть время в перерыве или вечером, можно тебя пригласить?

Ее глаза превращаются в щелочки.

– Этого следовало ожидать.

Ой-ой!