Катана (СИ)

Поезд, гостиница, приятное волнение ожидания поединков, первая победа, радость друзей и чай с тортиком, снова в просторный додзе… И новый бой, в котором… Катя вдруг снова на миг ощутила то, что тогда, в Японии… И наконец, скинув доспех, она увидела его. Мацумото стоял и смотрел на нее, а в глазах у него были слезы. И в один и тот же момент прозвучало:

— Daisuki desu… (3)

— Я люблю тебя…

Только потом они поняли, что сказали правду.

А остальное… Пока не важно.

Письмо Мацумото — после ее отъезда.

Он долго думал, отправлять ли его.

Но не отправить не смог — конверт жег не пальцы, но душу…

Я не имею права входить в твою жизнь, Катя… Я уже слишком стар…

Но почему, почему я чувствую себя юным, когда ты смотришь на меня?

Не может повториться моя жизнь, не может повториться моя юность… Но я люблю тебя, девочка… и поэтому я перестал писать тебе, перестал, как только это понял. После вашего отъезда я начал учить русский — меня приглашали проводить семинары в Новосибирске, я ездил туда несколько раз, мне нравилась Россия, ее люди… Приезжая домой, я много читал по-русски, и кажется, понял и полюбил вашу поэзию.

Когда умерла Кимико, я сделал дурацкий, но необходимый, нет, даже — единственно возможный тогда для меня поступок: собрал все документы по трагедии 1965 года и обратился в суд. Мне помогали твои матрешки… твои записки в них. Поскольку я был достаточно известным в своих кругах человеком, мне удалось быстро встать нашим властям поперек горла, особенно после интервью, которое я дал одной из американских газет. Мне пришлось уехать из своей страны навсегда. У меня нет дома, нет корней. Мне кажется, я ничего не могу тебе дать, ничего, достойного тебя. Я просто изгнанник, Катя.

Я не умею писать стихи… Но это — о тебе. Ваш поэт Левитанский написал лучше о том, что я чувствую… кроме одного.

Семимиллионный город не станет меньше,

если один человек из него уехал.

Но вот один человек из него уехал,

и город огромный вымер и опустел.

….

И вот я стою один посреди пустыни,

стотысячный раз повторяя как заклинанье,

то имя, которое сам я тебе придумал,

единственное, известное только мне.

Дитя моё, моя мука, моё спасенье,

мой праздник, мое мученье, мой грешный ангел,

мой вымысел, наважденье, фата-моргана,

синичка в бездонном небе моей пустыни,

молю тебя, как о милости, — возвратись!

Только не возвратись, а будь счастлива, Катя! Мне достаточно того, что ты живешь где-то. Мне достаточно знать, что ты есть. И счастлива.

Прощай.

Кенсин Мацумото, ты — душа моего меча, а значит, и моя…

Я хочу быть рядом.

И я буду всегда с тобой, даже если далеко.

Катя.

Катя сидела у окна поезда, в который раз уже перебирая воспоминания…

Они были очень разные… Как и их странная пара… То ли отец и дочь, то ли влюбленные, то ли… просто — две души… Немногие дни, что они провели вместе (жили –то они все равно в разных городах), были прекрасны, но в них веяло… нет, не отчуждением… просто это была любовь — агапэ… не страсть… не любовь тела, а любовь сердца. С такой любовью идут в храм, а не ложатся в постель… Она переполняла их, но не влекла, не разжигала желания, а наполняла душу до самых краешков…

И они поняли — все было правильно…

Катя везла ему подарок. Нет, не последний — еще чего! Они и не думали расставаться — зачем?

В конце концов, от него пришла к ней — Катана, он вдохнул в нее свою душу, свою любовь. И это не просто коллекционное оружие, это неизмеримо большее. Девушка хотела ответить так же.

Она долго искала, пока нашла мастера, который сделал ей нож. В ее присутствии, слушая ее рассказы… и словно вплетая их в свое ремесло… А ей становилось легче. И она говорила, говорила, и все время смотрела на его руки. И однажды почувствовала вдруг, как ей хочется дотронуться до них. И когда они вместе смотрели, как легла рукоятка, их руки встретились. И это было как откровение.

Руки были сказочные. Катя просто уплывала, чувствуя их прикосновение… Он был чуток и добр… Силен и бережен… он был Мастер. И она решилась.

Ведь главное… он тоже ее полюбил.

Несмотря на ее непростую жизнь, история которой словно влилась в линии жизни его ладоней. Эти ладони сумеют сберечь такую историю… Этот нож тоже ее сбережет…

Так появился подарок для самурая… Живущего теперь в небольшой квартире в многоэтажке на краю березового леса.

Одного, но — не одинокого.

1. Такарабунэ — 宝船 (たからぶね,) — кораблики с рисом и другими сокровищами, на которых восседают семь богов удачи. Считается, что если положить такой кораблик под подушку в новогоднюю ночь, обязательно приснится вещий сон.

2. Катакана и Хирагана — японские алфавиты иероглифов, катакана используется для написания чего-то более значимого для человека, хотя их часто смешивают друг и другом и с Канди (третьим алфавитом)

3. Daisuki desu — Японский (первое признание в любви) 大好き (дайсуки) — очень люблю