Катарсис

– Заклинаю тебя: сторонись этой проклятой организации, беги от нее как от чумы, проказы, – слабо доносился голос деда. – В мои времена контора не светилась, себя не афишировала, действовала исподтишка, ибо была под партией, а не сверху, но уже многие годы абсолютно вся власть у нее, и неважно, кто во главе Славишии, ее человек или внешне нейтральный – все одно он принадлежит ей. Она упивается силой, всемогуществом, сеет страх и гордится этим. И ничего, Лёнечка, не бойся, как бы не стращали: нет ничего более пакостного, чем страх, поддашься – и в душе немедля слом. Помни о моем печальном примере…

Дед умер через два месяца во сне. Говорят, такую смерть надо заслужить. Заслужил ли ее Леонид Генрихович? Лео казалось: запоздалое покаяние повлияло на решение Неба уготовить грешнику именно такую кончину, без боли и страданий. Заснул и не проснулся… Попадет ли в Авраамово лоно? Кто это знает…

Проститься в Союз художников пришло много народа, в основном ровесники деда, чуть старше, чуть младше. Ольга играла свою любимую Баховскую скрипичную сонату. В первом ряду сидел отец Лео с коллегами-экономистами во главе с академиком, почтившим вниманием траурную церемонию. Отец надел маску скорби, но все внимание было сосредоточено на академике, он постоянно что-то шептал тому на ухо.

О деде говорили тепло, воздавали должное как живописцу, сетовали, что его мало знают на Западе, а его работы заслуживают места в крупнейших галереях. Выглядело преувеличением, но о мертвых или хорошо, или ничего, кроме правды. Правду знал лишь один человек в траурном зале – его внук.

16

До окончания эксперимента оставались считанные дни. И как обычно в таких случаях, ползли из всех углов слухи, утечки информации и сделанные на их основе предположения: скажем, проверка будет проходить на суперсовременных полиграфах с использованием алгоритмов искусственного интеллекта – скрыть мысли, навести тень на плетень невозможно; обещанные бонусы дадут только тем, кто пройдет проверку; некоторых приглашали на собеседования, а о чем шла речь, никто толком не знал, а сами приглашенные словно язык проглотили.

После завтрака к Юл подошла женщина с бэйджиком “Группа сервиса” и попросила зайти в комнату номер 13 для выяснения некоторых деталей. Одетая в строгий темно-серый костюм женщина напоминала сушеную воблу. Сообщив, что требовалось, она неуместно улыбнулась и обнажила проволоку на съемном зубном протезе. Юл охватило нехорошее предчувствие.

Напротив, беседовавший с ней один на один сравнительно молодой симпатичный шатен с легкой небритостью, в плотно охватывающих узкие бедра джинсах и простецкой ковбойке, вселил некоторое успокоение: тон разговора был располагающий, без нажима и давления, карие зрачки незнакомца выказывали заинтересованность, так обычно на Юл смотрели мужчины, по достоинству оценивавшие ее стать – она привыкла к этому и принимала как должное.

Незнакомец назвался Юрием и осведомился о ее впечатлениях об эксперименте: лекциях, дискуссиях, обслуживании, включая отдых. Юл дала всему высокую оценку, Юрия, судя по выражению лица, ответ удовлетворил, и он продолжил задавать простые, незаковыристые вопросы, не обязывающие напрягаться с ответами. Расспросил, чем занимается дочь (назвал ее имя, чем удивил), сделал комплимент правильному выбору Мариной бизнеса: “Желающих купить ваши наборы для раскраски, наверное, уйма – на настоящие картины у народа денег нет, а самодельные вполне по вкусу неизбалованной публике…”

Юл нравился визави, обволакивал тембр его голоса, безошибочным женским чутьем угадывала сильное мужское начало, вдруг представила их в постели и закусила губу, устыдившись непрошеного видения.

Беседа однако шла ни шатко ни валко, Юл недоумевала, зачем ее позвали, какие такие детали требовалось уточнить, Юрий уловил момент, когда требовалось перейти к делу.

– Нас ваш дружок интересует. Интересный экземпляр. Пи-са-тель, – последнее слово Юрий проговорил, растянув слоги, почти нараспев, при этом многозначительно хмыкнув. – Что вы о нем можете сказать?

– А кого это “нас”? – не утерпела Юл. – И почему я должна отчет давать? – осмелев. Для нее мигом все стало ясно.

– Вы умная женщина, неужто не поняли, зачем и куда вас пригласили… О нем и о вас мы знаем все, и про ваши романтические отношения, и про разговоры задушевные. Хотите, напомню? К вам претензий нет, а вот Дан… Какое сложилось мнение о нем?

Юл молчала. Берет на понт или действительно подслушивали разговоры? Тот верно расценил сомнения Юл и, открыв блокнот, процитировал несколько фраз – да, похоже, именно так и звучали они в устах Дана и Лео во время пьянки, напрягла память Юл. Наверняка подслушивали, а то и снимали скрытой камерой, неужто и интимные сцены? Юл передернуло. Вот твари…

– Дан та еще штучка. Маскируется под патриота, на самом же деле… Вы его не жалейте, не защищайте, он того не стоит. И с вами балуется, поскольку иных вариантов нет. Он же бабник отъявленный, бросит вас, едва покинет пансионат.