Катарсис (СИ)

А потом запросили про любовь. Ну, сами напросились. Спел им, что "опустела без него земля", потом - про "долгое эхо друг друга".

А потом - намекнул, что не смоченное горло может и заклинить, как коленвал без масла. Слуги принесли кубки, выпивку. Пошла жара! А то стоят, с постными рожами, блеяние моё слушают. А как вино в головах заиграло, так и стал я Кабзоном и Меркури, что Фреди. И песни мои стали интереснее, мелодичнее, гармоничнее и интуитивно - понятные.

А потом - туса перестала особо нуждаться в моим потугах, пошла цепная реакция. Музыканты трендят одно, я - вою про звезды, народ пляшет и общается кучками.

Только тут я понял хитрость этого медного здоровяка. Без закуси, да на ногах - народ окосел быстрее, что сильно дешевле. А когда здоровяк свалил - никто не обратил внимания. Не до хозяев стало. Народ шнырял туда-сюда. Уходили, приходили. Правильно - в замке полно тёмных углов. И переговорить можно без лишнего внимания к разговору, и - позажиматься. Вон, дамы возвращаются - раскрасневшиеся, взъерошенные, как куры из-под петуха.

- Северянин, что же ты замолчал, - слышу я этот голос. Выматерившись, но молча, падаю на одно колено, склонив голову. Привыкаю? К коленопреклонённой позе? Я не забыл, что я - простолюдин, хоть господа и снизошли дозволить их развлекать беседой и пением.

- Господам уже и так - весело. Решил избавить их от моего присутствия, - отвечаю.

А сам - зырк-зырк по сторонам. Нет ли палева? Я, из природной наглости, бухал в неприметном закутке за колонной, место настолько престижное, что рядом - никого. Уже проще.

- Встань северянин, - велела она.

- Моя госпожа, вы обронили, - удивлённо говорю я, на ладони моей - перстень, - позвольте вернуть?

Она смутилась. Слегка. Морду лица держит. Покер фейс.

- Почему?

Улыбка и угодливое выражение сошли с моего лиц, чувствую. Мне непривычно носить маску шута - мимические мышцы лица устали. Чую, как возвращается привычное лицо, оскал, с которым я вёл "переговоры" с партнёрами по бизнесу в своей прошлой жизни.

- Потому что - я не могу позволить тебе, обозревшая от вседозволенности сучка, оскорблять меня, заплатив мне. Я - не девка продажная! Я не зарабатываю на жизнь - услужением женским прелестям.

- Гордый? - Покерфейс, глаза жестокие. Два ледяных озера. И два - смертных приговора. Как с Штатах - три повешения.

Пора вернуть маску шута. Я тут - никто. Пыль.

- Кроме того, Моя Госпожа, я не могу позволить настолько божественному созданию унизить себя, платя за толику счастья и любви. Вы, Миледи, достойны того, чтобы к вашим ногам складывали горы золота за один только взгляд ваших прелестных очей.

- Мерзавец, - вздохнула сучка, - хитрый, льстивый, лживый. Ты же знаешь, что перстень не за твои услуги, а за молчание.

- Я дал тебе, девочка, слово, что не узнаю тебя.

- И нарушил его!

- Моё старое сердце не выдержало Вашей красоты, Миледи.

Смеётся. Наконец-то. Даёт мне руку, самые кончики пальцев. Целую почтенно, перстень - в её ладошке. Ловкость рук и никакого палева. Я не настолько туп, чтобы верить, что на нас сейчас никто не смотрит. Не слышат - верю. Но, пасут - точно! Стража - по должности, остальные - из любопытства.

- Пригласи меня на танец, - просит.

Подвести меня под эшафот задумала?

- Не думаю, девочка моя, что это здравая мысль. Ты - Властительница. Я - простолюдин. Моя голова мне дорога. Как память.

Опять смеётся.

- Ни к чему Вам, Миледи, тень на ваше честное имя. У вас прекрасный муж, прелестные дети. Не хотелось бы это разрушить.

Смотрит внимательно.

- Да нет у меня никаких планов на тебя, девочка! Нет. И не будет. То, что было - было прекрасно. И останется в моём сердце. И только там!

- Очень хочется тебе верить. Моя забава чуть не кончилась неприятностями. Из-за тебя. Проводи меня.

- С удовольствием, девочка моя. Но, разве я добивался твоего внимания? Я сам оказался в этом щекотливом положении - случайно. И хочу - только унести ноги.

- Надеюсь на твоё слово.

- Да, девочка моя.

- Почему ты называешь меня так?

- Ну, до меня же - ты и была девочкой. В некотором смысле. Так? Кроме того - ты очень юна, прелестница.

Она смеётся заливисто. И - краснеет. Чудно!

- На нас все смотрят, - шикаю я.

- Пусть. Сегодня я жду тебя там же. Мне понравилось.

Ага, все испытания и твои нехитрые логические ловушки я прошёл. Больше ты не будешь меня пытаться под топор палача засунуть?

- К мужу, лапушка. Удиви его. Удивишься сама. А про меня - забудь.

- Ты желаешь рассердить меня? На дыбу захотел?

- Если мы сольёмся ещё раз - я тебя совсем полюблю. А я - не разделяю любимых с другими мужиками. Я их убью. И мужа твоего.

Смеётся:

- Наглец! Ты уже наговорил на пыточную темницу.

- Не думаю, что тебе выгодно, если палач - разговорит меня. И мужа твоего я - зауважал, дети твои - приглянулись. Не хочу это порушить. Кроме того, что я буду с этим делать? Со всеми этими замками, землями и всеми этими холуями? Я жутко боясь ответственности. А от их мягких языков у меня будет сыпь. Нет, власть и я - несовместимые понятия.