Катары

Однако в этом и был весь вопрос: у графа Раймонда VII не имелось наследника мужского пола, ни по прямой линии, ни по боковой; у него была лишь одна дочь, принцесса Жанна, и ее мать, графиня Санча, арагонская инфанта, больше детей ему не подарила. Впрочем, именно по этой причине он пытался добиться от Церкви разрешения развестись с Санчей, но папа отказался дать согласие на развод, который ради одних лишь династических расчетов и целей лишил бы права наследования единственную дочь графа и ее будущее потомство. Таким образом, графство Тулузское должно было перейти к принцессе Жанне, которая по смерти отца сделалась бы графиней Тулузской [138]. Все это полностью отвечало нормам феодального права, но тем не менее создавало проблему для французского двора: в самом деле, граф Тулузский пообещал руку своей дочери наиболее могущественному сеньору Пуату, Югу де Лузиньяну, графу де Да Марш, открытому врагу короля Людовика VIII, которому совершенно не хотелось допустить расширения земельных владений графа. И потому король стал оказывать давление на графа де Ла Марш, пытаясь заставить его отказаться от этого брака; он дошел даже до того, что угрожал захватить его владения, и право сильного победило — Югу де Лузиньяну пришлось уступить требованиям своего государя и отказаться от принцессы Жанны вместе с ее наследством.

И тогда стало возможным начать в Мео переговоры между королем и его тулузским вассалом. Эти переговоры продолжались несколько месяцев, и в конце концов был составлен договор, который был подписан в Париже 12 апреля 1229 года, в Великий Четверг, на помосте, возведенном перед собором Парижской Богоматери. Раймонд VII Тулузский должен был поклясться, как бы для него это ни было тяжко и унизительно, соблюдать условия договора, имевшего большое значение по двум причинам: с одной стороны, он был проявлением окончательной победы французской монархии над феодальным строем, с другой же — это единственный в истории Франции пример крупного политического события, задуманного, подготовленного и полностью осуществленного женщиной, Бланкой Кастильской.

* * *

В те времена, когда на юго-западе Франции, точнее, в той области, которая образовалась из Нарбоннской Галлии римлян и которую в наши дни называют Лангедоком, распространялась катарская ересь, Тулузское графство, которое было прекраснейшей и самой богатой его частью, процветало. Оно уже много веков принадлежало роду Сен-Жиль, и в то время, которое нас интересует, его графа (который должен был стать последним графом Тулузским) звали Раймондом VII (он родился в Бокере в 1197 году, а умрет в Мило 27 сентября 1249 года). Жизнь этого человека нам относительно хорошо известна, и мы уже напоминали на предыдущих страницах некоторые из наиболее важных ее эпизодов: сыну графа Раймонда VI (1156—1222), Раймонду VII, едва исполнилось десять лет, когда было совершено убийство папского легата Пьера (Пейре) де Кастельно, после чего в Лангедоке и вспыхнул пожар, и мы уже рассказывали о том, каким образом граф де Монфор захватил большую часть его владений и как графу Тулузскому удалось вернуть их себе.

Двенадцатого апреля 1229 года в соответствии с условиями Парижского договора Раймонд VII пообещал повиноваться папе и королю Франции. Впоследствии он пригласил в свой город профессоров богословия, церковного права, философии и грамматики, создав таким образом Тулузский университет за несколько лет до того, как Робер де Сорбон учредит в Париже Сорбонну. Несмотря на то что граф Тулузский отдал тогда свой край под власть короля — то есть династии Капетингов, — он принужден был снести мощные стены своего города, безропотно позволить разрушить тридцать наиболее значительных крепостей своего графства, отдать все свои богатства епископам, церквям и монастырям, а лучшие его владения, Каркассес, альбигойские земли, нарбоннский край, Разес, сделались собственностью французского короля, представленного кардиналом-легатом де Сент-Анж. « Ai! Tolosa et Provensa!» — стенали тогда поэты, в то время как по всей стране равно распространялись альбигойская ересь и ненависть к церковным учреждениям. Можно даже утверждать, что именно в лоне графства Тулузского, в рамках борьбы против катарской ереси, и зародился французский антиклерикализм, одно из последствий самого неудачного и самого чудовищного нововведения Церкви — Инквизиции.