Катастрофа

Вся эта история распалила желчь в Бунине. Именно в это время он приступил к работе над своей самой трагической книгой— «Окаянные дни». Это были воспоминания, написанные в форме дневника. Он вновь содрогался, пропуская через сердце страшные события, разразившиеся над Россией после захвата власти большевиками, вспоминая, как ежедневно, ежечасно попиралось его достоинство, как унижалась и крушилась великая Русь. Теперь он знал куда больше, нежели тогда, когда переживал лютые времена на родине. Знал он об уничтожении духовенства, о массовых расстрелах заложников — дворян, крупных чиновников, сдавшихся в плен юнкеров и офицеров.

Среди последних был и единственный сын Шмелева. Овладев Перекопом, большевики вдруг сделали «великодушный» жест: все, заявили они, кто желает покинуть Россию, — милости просим, препятствовать не станем! Рады приветствовать и тех, кто хочет сотрудничать с новой властью…

Воспитанные на лучших патриотических традициях, привыкшие верить честному слову, многие офицеры отказались от дальнейшей борьбы, сложили оружие, явились на регистрацию. Всех явившихся тут же арестовывали, по ночам выводили подальше от жилья и там расстреливали из пулеметов. Во главе этой бессмысленной кровавой расправы стоял бывший анархист и террорист Георгий Пятаков, непосредственным исполнителем стал воевавший во время мировой войны против русских, солдат-еврей из Венгрии Бела Кун. (Как ни грустно, но по сей день в самом центре Москвы — против Манежа один из домов украшен мемориальной доской этому «славному интернационалисту».)

Ах, Россия, Россия…

ПУТЬ К ПРОПАСТИ

1

Парижские газеты сообщили о смерти В. И. Ленина 23 января. Заметки были краткие и скорее соболезнующие, чем злорадные. «Последние новости» такое сообщение поместили на первой полосе, на месте передовицы:

СМЕРТЬ ЛЕНИНА

…Ленин и большевизм — разве это не одно и то же? На протяжении истории большевизма был не один момент, когда вся партия воплощалась в Ленине.

Писал эти строки, конечно, сам Милюков, для которого у покойного всегда находились самые бранные выражения. Вся публикация заняла немного места. И вообще смерть большевистского вождя прошла как-то незаметно, тихо.

Бунин вовсе не отозвался записью на это событие в своем дневнике, а Вера Николаевна отметила: «Смерть Ленина не вызвала ни большого впечатления, ни надежд, хотя, по слухам, у «них» начинается развал. Телеграмма, что на похоронах Ленина 6000 человек отморозило себе руки и ноги. Сколько же народу согнали они?»

Больше занимал вопрос: кто станет преемником Ленина?

Обратила на себя внимание «клятвенная» речь Сталина, произнесенная 26 января на II Всесоюзном съезде Советов:

Товарищи! Мы, коммунисты — люди особого склада. Мы скроены из особого материала. Мы — те, которые составляют армию великого пролетарского стратега, армию товарища Ленина. Нет ничего выше, как честь принадлежать к этой армии. Нет ничего выше, как звание члена партии, основателем и руководителем которой является товарищ Ленин. Не всякому дано быть членом такой партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимоверных лишений и героических усилий— вот кто, прежде всего, должны быть членами такой партии.

В этих словах ясно звучит ритуальное почитание усопшего вождя. Таким оно пребудет десятилетия, даже после того, как Никита Хрущев прикажет предать анафеме и Сталина, и дело его, хотя сам будет деятельным участником самых дурных преступлений, в которых обвинит Иосифа Виссарионовича.

…Русская эмиграция удивленно пожмет плечами, когда преемником Ленина станут не его ближайшие сотрудники — евреи Каменев, Троцкий, Зиновьев, а грузин Сталин.

Говорят: выбор был дурным.

Ну а если бы выбор пал на Троцкого? Того самого, который издевательски приказывал голодным и разутым людям: «Работу начинайте и оканчивайте, где возможно, под звуки социалистических гимнов и песен, ибо ваша работа — не рабский труд, а высокое служение социалистическому отечеству!» Ковал трудовой энтузиазм всеми средствами, кроме экономических.

Этот вождь с впалой грудью и жидкими ножками, никогда не утомлявшийся от кровавых пиров, шумевших по его приказу по всей Руси, и на своем месте стал исчадием ада.

Власть еще большая лишь безмерно развязала бы его руки и его лютую злобу к России и русскому народу.

Благо России никогда не входило в планы ни Троцкого, ни Зиновьева, ни Бухарина, никого из им подобных.

* * *