Катастрофа. Бунин. Роковые годы

Неожиданно забежал к Бунину Чириков. Теребя короткую бородку, он с порога нервно затараторил:

– Я потрясен, я уничтожен… Ничего не могу понять! Возвращался сегодня с Николаевского вокзала, ездил Арцыбашева провожать, он в Бологое отправился… И вот пробираюсь через Каланчевку, и вдруг…

– Стреляли?

– Именно! Солдаты палили в демонстрантов. Люди шли мирно, и вот вам… – Он застонал, схватился руками за голову.

Зазвонил телефон. Бунин услыхал голос Телешова:

– Слава богу, у нас на Покровке пока тихо. Сидим дома, на улицу носа не кажем.

Отстояв в церкви обедню, к Бунину пришли супруги Зайцевы. Истово перекрестившись на икону, висевшую в передней, Борис Константинович – очень религиозный человек – только после этого со всеми поздоровался. Обнимая Бунина, глухо произнес:

– Что, брат, времена последние наступают?

Сели обедать, под селедку выпили изрядно водки – с горя.

Прибежал Юлий. Возбужденно проговорил:

– Что же это такое? Большевики войну с народом ведут? Такой жестокости Москва еще не знала со времен Иоанна Васильевича.

Бунин огорченно сказал:

– На моих глазах убили немолодого заслуженного офицера. Теперь в безоружных людей стреляют. Ощущение такое, что какие-то преступники стравливают русских людей.

– Какие это преступники, мы отлично знаем, – вставила слово супруга Зайцева – тоже Вера Николаевна.

– Боюсь, что ничего хорошего мы уже не дождемся, – задумчиво произнес Бунин.

* * *

Москва была поражена случившимся. Газета «Наше время» сообщала: «На Страстной площади расстрелян несший знамя молодой человек и несколько манифестантов. Здесь же гражданин Борухин ранен в грудь навылет. На Театральной площади, у театра „Модерн“, залпом из винтовок обстреляна манифестация печатников, направлявшаяся к памятнику первопечатнику Ивану Федорову. Несколько человек манифестантов убито и ранено.

На Неглинном проезде обстреляна манифестация торгово-промышленных служащих. Несколько человек ранено, несколько убито. В числе раненых оказалась девушка-знаменосец, несшая плакат «Да здравствует демократическая республика!».

На Каланчевской площади и в других местах манифестации расстреливались красногвардейцами, разъезжавшими на грузовых автомобилях. В Замоскворечье расстреливались манифестации так же, как и в других местах. Усиленная стрельба была на Сухаревской площади, Сретенке, на Елоховской площади и Немецкой улице».

Бурлили страсти в Моссовете. Мнение фракции меньшевиков, гневно потрясая кулаками, изложил делегат Кипень:

– Демонстрация пятого января подвергалась самому дикому расстрелу, хотя жертвами пали не какие-нибудь «буржуи», а рабочие, представители подлинной демократии, и социалисты. Это показывает, что партия власти, большевики, боялась участия в демонстрациях именно рабочих. Большевики знают, что в рабочих массах происходит перелом настроения, и потому, чтобы предупредить выход рабочих на улицу, были пущены все средства. Заводские комитеты ряда предприятий угрожали увольнением всем, кто пойдет на демонстрацию. Красногвардейцы на некоторых фабриках силой не выпускали рабочих на демонстрацию, отбирая знамена. В ряде случаев в манифестантов стреляли без предупреждения, в упор, хотя последние были безоружны. Манифестанты шли с лозунгом «Да здравствует Учредительное собрание!».

Тактика Ленина была нехитрой, но действенной: террор, террор без жалости и ограничений.

Намыленный шнурок

1

В пятницу, 5 января 1918 года, в Петрограде денек выдался так себе: серенький, тихонький, ни солнца, ни света. Тяжелое свинцовое небо совсем прижалось к земле. Настроение у обывателей сонное и тоже тяжелое, словно подавленное нелегкими предчувствиями.

В десять часов утра большинство фракций, представленных в Учредительном собрании, сошлись в какой-то продымленной чайной на Невском. Теснота невообразимая. Начали перекличку, кто-то пытается шутить, но кислое настроение не проходит.

Важный господин генеральского вида в хорошем драповом пальто с бобровым воротником напоминает:

– Господа, не забудьте взять розетки!

Укрепляют в петлицы розетки, сшитые из красного шелка. Секретарь раздает пропуска. Депутаты внимательно рассматривают билеты кровавого цвета. Внизу подпись: «Комиссар над Комиссией по выборам в Учред. собр. М. Урицкий».

* * *

Моисею Соломоновичу Урицкому, мещанину города Черкасс, комиссионеру по продаже леса, охранное отделение Москвы дало в свое время нелестную характеристику: «Не производит впечатления серьезного человека».

Иначе думали вожди Октября – Ленин, Троцкий и Зиновьев. Они поставили Урицкого на весьма серьезный пост – начальником Петроградской ВЧК.

Теперь комиссионер по продаже теса и бревен бесконтрольно распоряжался свободой и жизнью нескольких миллионов людей, отнесенных к Северной коммуне.

Жить ему оставалось недолго. 17 августа 1918 года выстрел восторженного и честного юноши-поэта Леонида Каннегисера оборвет жизнь этого высокопоставленного палача.