Катастрофа Московского царства

А под Москвою владели ратными всеми людми и казаками и в городы писали от себя боярин князь Дмитрей Тимофеевич Трубецкой да боярином же писался Ивашко Мартынов сын Заруцкой <…> Да с ними же под Москвою были по воротам воеводы их и советники; да под Москвою же во всех полках жили москвичи, торговые и промышленные и всякие черные люди, кормилися и держали всякие съестные харчи. А Розряд и Поместной приказ и Печатной и иные приказы под Москвою были и в Розряде и в Поместном приказе и в иных приказех сидели дьяки и подьячие, и из городов и с волостей на казаков кормы збирали и под Москву привозили, а казаки воровства своего не оставили, ездили по дорогам станицами и побивали.

Итак, ополчение сохраняло свою административную структуру, вело боевые действия против сил Госевского и Ходкевича, поддерживало связь с городами. Важнейшую задачу составляло обеспечение ратных людей. Из-под Москвы «великого Российского Московского государства бояре и воеводы» Трубецкой и Заруцкий рассылали грамоты, требуя «для такова великого земского дела ратным людям на жалование денег, сколько мочно». С августа «бояре и воеводы» посылали по городам за шубами для ратных людей, «с сохи по дватцати по семи шюб, а с трех вытей по шюбе». Шубы должны были быть «просторны и не ветчаны»[45]. Шубный сбор вызвал стенания на территориях, подчинявшихся ополченческим лидерам: посадские и служилые люди просили освободить их от уплаты, жалуясь на разорение. Скудость припасов и продолжавшаяся рознь приводили к тому, что силы ополчения постепенно таяли. Казачий лидер Заруцкий не церемонился с дворянами. По его приказу были «выбиты» из Ярополча казаками служилые люди из Дорогобужа и Вязьмы, получившие земли в этой волости. К ноябрю 1611 года на земской службе под Москвой вместе с князем Д. Т. Трубецким оставалось всего 95 дворян.

Не решен был вопрос политического выбора. Погром Москвы 19–21 марта снял с повестки дня кандидатуру королевича Владислава. Больше шансов было у Карла Филиппа. В его пользу агитировал в полках В. И. Бутурлин, бежавший из Новгорода. Новгородцы сообщали Карлу IX, что получили 2 июля 1611 года грамоту от ополчения, в которой говорилось, что его участники «приговорили и обрали на все государства Российского царствия государем царем и великим князем всея Руси свийского Карла короля сына, которого он пожалует даст» (был выбор между двумя принцами – Густавом Адольфом и Карлом Филиппом). Скорее всего, новгородцы преувеличивали, когда писали о единодушии выбора и окончательности решения. Казаки и их лидер Заруцкий не оставляли своих симпатий времен самозванчества. Боярин-атаман поддерживал связи с Мариной Мнишек, жившей со своим сыном-«воренком» и «двором» в Коломне, очевидно, под покровительством самого Ивана Мартыновича. После убийства Ляпунова Заруцкий начал продвигать на престол кандидатуру «воренка». Есть сведения, что атаман принуждал дворян присягнуть сыну Марины Мнишек, что вызвало новую волну бегства. Позднее, в мае 1612 года, решением подмосковных бояр в кормление «государыни царицы и великой княгини Марины Юрьевны» были отданы Переяславль-Рязанский и, вероятно, Зарайск.

Патриарх Гермоген, заключенный поляками в темницу Чудова монастыря[46], призывал навести порядок в подмосковных «таборах» и не признавать «воренка»:

…Пишите тож, чтоб в полки так же писали к бояром учительную грамоту, чтоб уняли грабеж, корчму, блядню, и имели б чистоту душевную и братство, и промышляли б, как реклись, души свои положити за Пречистыя дом, и за чудотворцов, и за веру, так бы и совершили. Да и во все городы пишите, чтоб из городов писали в полки к бояром и атаманье, что отнюдь Маринкин на царьство не надобен: проклят от Святого Собору и от нас…