Катастрофа на Волге

На командном пункте Паулюс разъяснял командирам корпусов план наступления. Он предполагал создать по обе стороны Вертячего плацдарм на восточном берегу Дона силами LI армейского корпуса, а также 295-й и 76-й пехотных дивизий (двух дивизий, которые пока не понесли почти никаких потерь), чтобы с этого плацдарма XIV танковый корпус мог выйти на Волгу к северу от Сталинграда. После прорыва оборонительной линии противника LI армейский корпус должен был взять на себя обеспечение правого, а VIII армейский корпус — левого фланга танков, наступающих к Волге. XI армейскому корпусу надлежало оставаться для обеспечения флангов в излучине Дона между Мало-Клетским и Клетской; XXIV танковый корпус, у которого забрали 24-ю танковую и 297-ю пехотную дивизии, располагавший сейчас только 71-й пехотной дивизией, должен был создать силами этой дивизии плацдарм у Калача и оттуда наступать на восток.

Последние десять дней оперативный отдел штаба армии походил на пчелиный улей. Офицеры связи приходили и уходили, донесения просматривались и оценивались, командиры корпусов являлись в штаб для личных переговоров, летчики докладывали о своих наблюдениях, одно за другим происходили совещания. Теперь наступило спокойствие, исполненное ожидания. Что принесет завтрашний день?

Этот вопрос был главной темой наших застольных бесед 20 августа.

— Я не могу себе представить, — сказал начальник оперативного отдела, — чтобы переправа потребовала больших жертв. Позиции противника с нашей стороны хорошо просматриваются, наша артиллерия пристрелялась, пехотинцы и саперы проинструктированы. После короткой артиллерийской подготовки штурмовые лодки пересекут Дон. Пока противник опомнится, мы уже будем на другом берегу.

— Если все сойдет гладко, да, — возразил я. — Если же наша артиллерия не подавит все пулеметные гнезда противника, переправа может стоить больших жертв. Два дня назад один из дивизионных адъютантов, который сам был на передовой, рассказывал мне, что противник превосходно замаскировал свои позиции. Особенно трудно установить местонахождение пулеметных гнезд, размещенных непосредственно у берега.

Шмидт заметил:

— Не беспокойтесь, господа, это будет нелегко, но мы справимся с задачей.

На этом Шмидт простился с нами. Я уже давно собирался навестить двух старых товарищей по полку, которые находились в 76-й пехотной дивизии. Как знать, увижу ли я их когда-нибудь снова после предстоящих сражений? Поэтому я обратился к генерал-майору Шмидту с просьбой разрешить мне еще сегодня поехать в 76-ю дивизию.

— Разумеется, вы можете ехать, Адам. Передайте привет генералу Роденбургу и скажите ему за меня «ни пуха ни пера». Организуйте так вашу поездку, чтобы еще засветло вернуться.

Надо было торопиться. Через пятнадцать минут я уже выехал в легковом вездеходе. Несмотря на то что дороги были разбиты, продвигались мы быстро. Сильно мешала в пути черная пыль, которую поднимал моторизованный транспорт. Обгоняя колонну грузовиков, мы погружались в густое облако. Водитель сначала вел машину медленно, но вскоре ветровое стекло покрылось таким густым слоем пыли, что он вынужден был остановиться, чтобы стереть пыль тряпкой. Я невольно расхохотался, когда он взглянул сквозь ставшее прозрачным стекло: у него было черное лицо, как у нефа. Но водитель веселился ничуть не меньше и предложил мне посмотреться в зеркало. Оказывается, я выглядел не лучше. Пыль проникала в машину через все щели. Даже мотор покрылся сантиметровым слоем пыли. Дальнейшее продвижение было почти невозможно. Поэтому мы свернули с шоссе и поехали по компасу прямо по степи. Много раз, натыкаясь на речки, мы вынуждены были снова возвращаться на дорогу, по которой продвигались колонны, чтобы таким образом достичь переправы. Здесь царила невообразимая толчея. Десятки колонн с боеприпасами стремились еще до наступления темноты добраться до артиллерийских позиций. «Кюбели» и конный транспорт поспешно двигались вперед. Между ними пробирались связные мотоциклисты. Моторы, лошади и люди производили неимоверный шум.

76-я пехотная дивизия перед наступлением

Между 15 и 16 часами я прибыл на командный пункт 76-й пехотной дивизии. Он был размещен в роще, непосредственно за исходными позициями полков. Перед палаткой, на опушке, стоял рабочий стол командира дивизии. За ним сидел генерал-майор Роденбург, склонившись над картой, на которой была обозначена полоса наступления и намечены рубежи. Рядом с ним стоял его начальник оперативного отдела подполковник Брейтгаупт. Я сказал моему водителю, чтобы он подъехал к самому столу. Подполковник в гневе пошел нам навстречу: кто же это осмеливается так близко подъезжать на машине? Но, узнав меня, он обрадовался необычайно. Мы не виделись с осени 1936 года. Тогда мы оба командовали ротами в одном и том же батальоне в Гиссене и Вормсе. Я всегда находил общий язык с Брейтгауптом, который был сыном крестьянина и уроженцем Тюрингии.

Роденбург приветствовал меня: