Катастрофа отменяется

Отели в Дойчбурге были переполнены, спать пришлось в машине. Это оказалось довольно мучительно: патрульные то и дело будили несчастную беженку, требовали документы, а, разглядев ее при свете фонарей, порой предлагали «погулять». Но фрейлейн умела вызывать сочувствие случайных прохожих, а так как город был переполнен военными, не любившими полевую жандармерию и вообще полицию, «отсиживавшуюся в тылу», то уже на третий день патрули только освещали потрепанный «оппель» своими сильными фонарями, убеждались, что беженка все еще на месте, и проходили мимо.

Днем Марта много ходила по городу.

Трудно было с запасными частями для автомобиля. Она, кажется, успела надоесть всем местным жителям, и особенно полицейским, своими нелепыми расспросами. В поисках бензина она обошла все окрестности города, добывая его где литр, где два. Впрочем, это было понятно: времена пришли такие, когда бензин стоил дороже французского коньяка…

Остальные разведчики базировались в лесу, километрах в шести от Дойчбурга.

Это был странный лес. Он был подметен под метелку, прорежен так, что сквозь весь лесной массив можно было увидеть козулю или лося. Животные в этом лесу были ручные, и, хотя теперь их часто подстреливали то солдаты, то сами егеря, они все еще не опасались человека. Скрываться в этом лесу было трудно.

Особенно трудно было радистам. Для передачи маленькой, из нескольких слов, радиограммы приходилось уходить от стоянки на десятки километров, чтобы станцию не запеленговали. Радист и его охрана обычно шли по лесу всю ночь, утром, перед рассветом, давали «сеанс», а затем возвращались на базу, измотанные до предела.

Зажечь костер в этом пригородном лесу было невозможно. Питались всухомятку, консервами, шоколадом, иногда Марта приносила в термосе суп или кофе. Но и ей все труднее было выходить из города: военные власти усилили наблюдение за гражданским населением.

Разведчики приготовили себе три убежища в разных местах: в заброшенном карьере, из которого когда-то брали песок для строительства шоссе; в овраге, спускавшемся к реке Нордфлюсс; в разрушенном погребе, что остался от сожженного домика лесника.

Бесшумные и невидимые, как тени, проскальзывали эти люди сквозь густые сети постов; сутками лежали в неприметных ложбинках возле шоссе и каналов, отмечая проходящие машины, танки, артиллерийские подразделения; выходили к спрятанным в лесу дальнобойным батареям; изучали противовоздушную оборону. А на рассвете новая радиограмма стучалась в приемник далекого штаба взволнованным писком морзянки.

Но главную задачу решала фрейлейн Марта.

Старенький «оппель» был наконец исправлен, и это означало, что операция закончена. Пора было уходить на восток.

И в это время Марта почувствовала опасность.

Это было чисто интуитивное ощущение: кто-то следит! Не открыто, как этот полицейский на углу, которому вменено в обязанность наблюдать, чтобы на кладбище автомобилей не укрывались дезертиры, и не ответственный по дому, возле которого расположилась эта таборная стоянка несчастных, измученных, запуганных людей, которым больше всего хотелось оказаться в сотнях километров отсюда. Среди этих людей у Марты было много знакомых, связанных общим желанием бежать как можно скорее. Наблюдало за ней какое-то другое недреманное око.

Марта давно уже знала главный закон разведчика: при появлении такого неприятного ощущения в панику не впадать, но и не отмахиваться от него. Человек, недостаточно выдержанный, в условиях вражеского окружения может и сам себя уверить, что за ним следят, и товарищей подвести своим страхом. Сначала следовало определить размеры опасности, ее источник, а уж потом решать, как быть дальше…

Заперев отремонтированную машину — стоило немалого труда уговорить владельца мастерской заменить сломанный жиклер и севший аккумулятор, да еще при свидетелях, — Марта пошла искать продукты в дорогу.

Последний раз проходила она через мост, за которым наблюдала всю эту неделю. Минирование моста было закончено, камеры со взрывчаткой заштукатурены и даже тщательно затерты краской под цвет столетней пыли и копоти; провода, подведенные к взрывчатке, утоплены в кабельную сеть, только по цвету — желтому — можно было бы их определить, но попробуй сначала найди тот канал, по которому они проходят; второй взрывной вариант — бикфордов шнур — утоплен в реке, два его конца выведены на оба берега, чтобы мост могли взорвать либо защитники предмостного укрепления, либо, если их сопротивление будет сломлено неожиданно, дежурные саперы, отсиживавшиеся на том берегу.

Да, все подготовлено с чисто немецкой аккуратностью и методичностью, предусмотрены самые различные варианты, кроме, может быть, одного, который могли навязать русские.

Марта перешла через мост в толпе прохожих и вышла на окраину городка.