Катастрофа: знать и помнить

Ты утверждаешь, что мы грешили – конечно, грешили. И поэтому мы наказаны? Я могу понять и это. Но скажи мне, есть ли на земле грех, заслуживающий такое наказание, которому подвергнуты мы?

Ты утверждаешь, что воздашь ненавистникам по заслугам! Я убежден, что будешь воздавать беспрестанно. Я не сомневаюсь в этом. Но скажи, есть ли на земле кара, способная искупить такое злодеяние? Хочу открыто сказать Тебе, что теперь мы унижаемы и притесняемы больше, чем когдалибо, на нашем бесконечном пути страданий, и замученных, попранных, задушенных, погребенных заживо и сожженных заживо среди нас больше, чем когда-либо, нас уничтожают миллионами. Если мои ненавистники столь темны и столь злы – кто я, как не носитель частицы Твоего света, Твоей доброты. Я не прошу Тебя покарать виновных. В конце концов они сами покарают себя, – это заложено в самой природе ужасных событий, – потому что с нашей смертью умирает совесть мира, потому что весь мир погибает с убиением Израиля. Мир сам сожрет себя в своей порочности, он утонет в собственной крови.

Смерть не может больше ждать, я вынужден закончить. С верхних этажей все тише доносятся выстрелы. Падают последние защитники нашей крепости, и вместе с ними рушится и погибает большая Варшава, прекрасная богобоязненная еврейская Варшава. Солнце заходит, и я благодарю Б-га за то, что больше не увижу его. Я вижу багрянец пожаров и клочок неба, красный и беспокойный, как поток крови. Самое позднее через час я буду уже со моей женой и моими детьми и с миллионами других сыновей моего народа в том лучшем мире, в котором нет больше сомнений и в котором Б-г – единственный властелин.

Я умираю спокойный, но не удовлетворенный; изувеченный, но не отчаявшийся; верую не прося пощады; любя Б-га, но не повторяя слепо «амен».

Мой Рабби часто рассказывал мне о еврее, который вместе с женой и детьми бежал от испанской инквизиции и в непогоду на маленьком суденышке добрался до скалистого острова. Молния убила его жену. Шторм унес в море его детей. Лишившийся близких, одинокий, как камень, нагой и босой, истерзанный бурей, испуганный громами и молниями, с растрепанными волосами и с руками, простёртыми к небу еврей шел дальше по скалистому необитаемому острову, и взывал к Бгу, говоря так: «Властелин Миров! Я бежал сюда, чтобы служить Тебе, исполнять Тво и заповеди и освящать Твое имя. Ты же много делаешь для того, чтобы я оставил мою религию.

Но, если Ты думаешь этими испытаниями принудить меня оставить путь истинный, я говорю Тебе, мой Б-г и Б-г отцов моих, что это Тебе не удастся. Ты можешь сокрушить меня, Ты можешь отнять у меня самое дорогое и лучшее в мире, Ты можешь подвергать меня смертельным мукам – я всегда буду верить в Тебя. Знай же твердо: желают или не желают того небожители, я еврей и евреем останусь. И ничего не изменят испытания, которые Ты обрушил на меня и которые обрушишь!»

Это и мои последние слова к Тебе, мой Б-г ярости. Ты сделал все, чтобы я разуверился в Тебе, чтобы я не верил в Тебя. Но я умираю, как жил, с крепкой, как скала, верой в Тебя.

Да будет восхваляем во веки веков Б-г мертвых, Б-г отмщения, Б-г истины и правосудия, Который вновь озарит лицо Свое для мира и сотрясёт основы его Своим могучим гласом. -Слушай Израиль! Б-г – Всесильный наш, Б-г один! Руке Твоей вручаю мой дух.

Вот одна из поэм Иегуды Галеви 12-го века о погроме:

(в сокращенном варианте)

И как могу я жить иначе,

Спокойно трапезы любя,

Когда я вижу псов бродячих, Грызущих до смерти тебя.

Как жизнь может быть отрадой,

Когда, добив твоих орлов,

Та волчья стая делит прибыль, На пир слетаясь из углов.

«Добычу» делили в середине 20-го столетия вся Европа и частично Америка. В 200 американских музеях хранятся ценности убитого еврейского народа: произведения искусства, картины, антиквариат.

А вот другая поэма о погроме в Молдавии, в Кишинёве в начале 20-го столетия, в 1902 году.

Хаим Нахман Бялик

Поэма «Сказание о погроме»

(в сокращённом варианте)

…Встань, и пройди по городу резни,

И тронь своей рукой, и закрепи во взорах Присохший на стволах и камнях и заборах Остылый мозг и кровь комками; то – они.

Пройди к развалинам, к зияющим проломам, К стенам и очагам, разбитым словно громом:

Вскрывая черноту нагого кирпича,

Глубоко врылся лом крушительным тараном, И те пробоины подобны черным ранам, Которым нет целенья и врача.